Великая Белая Бездна - Бэзил Коппер

Плоурайт, — сказал Скарсдейл. — Это правда, что я, возможно, проявил некоторую небрежность, не подготовив вас более полно к тому, что мы можем обнаружить. Беда в том, что я и сам в этом не уверен. Мои рассуждения — не более чем теории в записных книжках. Я предпочел бы оценивать их на основании реальной полевой работы.

— Я вполне понимаю, — сказал я. — Пожалуйста, не думайте, что я жалуюсь.

Я пытался подобрать правильные формулировки. Профессор ничего не сказал. Ободренный ровным и успокаивающим свечением его трубки в темноте, я продолжал:

— Должен признать, что размер этого дверного проема и несколько угрожающая надпись на камне оказали на меня определенное воздействие. Но вы не разочаруетесь во мне, если мы столкнемся с какими-либо опасностями.

— Я никогда в этом не сомневался, мой дорогой Плоурайт, — сказал профессор. — Это и была одна из главных причин, по какой я вас выбрал. Но у вас, как мне показалось, есть и другие соображения?

— Возможно, они слишком смутны, — нерешительно начал я.

— Не могли бы вы облечь их в простые слова? — не без иронии спросил профессор. Подобный иронический тон он поддерживал во время наших тренировок в Суррее.

— Может быть, это фантазии, — сказал я. — А может быть, у меня слишком разыгрывается воображение, когда речь заходит о таких местах, как это. Ваши макеты, пещеры и другие подробности, о которых вы сообщили в самом начале — вот что, главным образом, соблазнило меня присоединиться к вам. Воображение — моя сильная сторона, как вы, наверное, хорошо знаете, и оно мне определенно нужно для моей фотографической и художественной работы.

— И вы поняли, что Большая северная экспедиция даст вам достаточно художественного простора в вашей роли кинооператора и официального фотографа? — договорил он за меня.

— Что-то в этом роде, — согласился я.

Профессор долго молчал, а затем с тихим щелчком включил подсветку приборной панели; в ее голубоватом свечении вырисовалась обстановка кабины.

— Но теперь вы чувствуете, что ваше воображение может стать помехой, когда мы окажемся под землей? — продолжал Скарсдейл.

— Возможно, — сказал я. — Хотя большую часть времени мы будем находиться в вездеходах. Конечно, я и раньше бывал под землей, но дело не только в этом. В этой экспедиции есть что-то другое, и не только связанное с тем, о чем вы рассказывали, хотя и это было достаточно странным.

— Не могли бы вы привести конкретный пример? — спросил он.

Я колебался еще одно долгое мгновение. Затем я рассказал ему о звуках, которые слышал у входа в пещеру.

— А, так и вы их слышали, — резко сказал он. — Я не был уверен, что мне не почудилось. Да, было очень похоже на хлопанье крыльев, как вы говорите. Летучие мыши, вероятно.

Мы больше не возвращались к этому вопросу и через несколько минут уснули. Но в душе я не считал, что шум, который донесся до меня у входа, был произведен летучими мышами, и я мог поклясться, что профессор тоже так не думал.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

1

Честь первым проникнуть в великий портал была предоставлена Холдену; но если это и ощущалось как честь, само действие, подобно многим долгожданным событиям, было почти разочаровывающим в своей простоте.

Наутро мы проснулись и встали рано, и вскоре после шести три вездехода огласили утренний воздух ревом своих моторов. Слабые солнечные лучи, долетавшие до нас, неохотно освещали промозглую косу темного песка, и его позолота вскоре исчезла на фоне черной базальтовой скалы, которая, казалось, поглощала свет и каким-то образом превращала его в черноту. Метафора, я знаю, вычурная, но единственная, что сразу приходит на ум.

Холден повел вездеход мимо обелиска ко входу в пещеру, где машина быстро скрылась из виду. Скарсдейл, уже стоявший у входа, последовал за ним пешком. Минут через десять оба вернулись; Холден вновь присоединился к Ван Дамму в вездеходе № 2, а Скарсдейл принял командование номером первым. Ключ от машины № 3 он положил в ящик навигационного столика; мы собирались забрать запасную машину на обратном пути.

Я глянул через ветровое стекло; машина Ван Дамма описывала круг, готовясь пристроиться позади нас, а в нашем радиоприемнике уже слышались язвительные замечания доктора.

— Я возьму на себя управление, Плоурайт, если вы не возражаете, — сказал Скарсдейл. — Я знаю маршрут, как вы понимаете, и вы мне понадобитесь, чтобы управляться с рацией и прожекторами. Процедура та же, что мы регулярно практиковали.

Я быстро освободил свое кожаное водительское кресло. Честно говоря, я только обрадовался распоряжению Скарсдейла: работа с рацией и прочим была номинальной, тогда как управление вездеходом требовало и физических, и умственных усилий и обещало оказаться затруднительным в извилистых пещерах, о которых так часто рассказывал профессор. Кроме того, я надеялся снять кое-какие кадры с помощью специальной чувствительной пленки, которую я захватил с собой, если осветительных приборов Скарсдейла окажется для этого достаточно.

Я принял к сведению протокольное устное послание Ван Дамма с пожеланиями экспедиции и лично Скарсдейлу успехов и официально поблагодарил его. Скарсдейл, конечно, прекрасно слышал наши переговоры через динамик, установленный на переборке над панелью управления, и раздраженно фыркнул в ответ на то, что счел со стороны Ван Дамма излишними формальностями. Я оставил рацию включенной, как и требовала инструкция; я также должен был передавать Ван Дамму любые специальные распоряжения, касающиеся препятствий, которые мы могли встретить в пути.

Я пробежал глазами по распределительному щитку освещения, а затем посмотрел вперед, где высился массивный портал огромного дверного проема; свод терялся из виду высоко вверху. В стальном зеркале заднего вида я мог видеть машину Ван Дамма с развевающимися вымпелами, огибавшую обелиск. Затем мы оказались у входа в пещеру, и темнота накрыла нас, как плащ. Из недр земли дул теплый ветер — я чувствовал его порывы сквозь открытые вентиляционные отверстия, — и гул моторов пронзительным эхом отражался от стен пещеры.

Шум стих, когда Скарсдейл протянул руку вперед и перекрыл вентиляционные отверстия наружными заслонками. В тот же мгновение свет неба померк, сменившись слабым желтым свечением.

По кивку Скарсдейла я включил главный прожектор, установленный в гондоле над ветровым стеклом вездехода; прожектор управлялся с помощью пульта, размещенного внутри машины. Желтое свечение, с которым нам всем предстояло так хорошо познакомиться, очерчивало размытые контуры скалистой стены, уходившей изгибом вверх и терявшейся в темноте, что была чернее