Деньги - Поль-Лу Сулицер

Вдруг я замечаю, что Лаватер говорит о «моем» отце, значит, он понял, кто я. Ну и что?

– Была афера, хищение денежных средств, ограбление, присвоение наследства, называйте это как хотите. Пятьдесят или шестьдесят миллионов долларов, как написал ваш неизвестный корреспондент. На мой взгляд, это заниженная оценка. Цифра должна быть увеличена вдвое, возможно, втрое.

– Шансы на судебный процесс?

– Без новых доказательств – никаких. Разве что кто-то согласится дать признательные показания. И даже тогда я не уверен.

– Почему?

– Потому, что махинация была разработана просто потрясающе.

– Кем?

– Никаких имен по телефону. Но автор или авторы имеют сообщников. Сейчас мы разбираемся. Ясно одно: есть люди, которые тринадцать лет назад внезапно стали гораздо богаче, чем могли мечтать, и это в течение нескольких месяцев.

– Мне нужны их имена.

– Они у вас будут. Дайте мне немного времени. Мне нужны деньги.

– Я перечислю вам сорок тысяч долларов.

– Не на мое имя, пожалуйста. На номер счета, который я вам давал.

– Хорошо. Остальное по получении полного отчета.

– У меня нет вашего адреса.

Называю без колебаний:

– Мое имя, и просьба передать через мисс Сару Кайл, White Sands Hotel, Момбаса, Кения. Еще вы обещали объяснить, почему у меня никогда не будет возможности доказать хищение.

– Я почти уверен, что тот, кто разработал структуру холдинга вашего отца, затем почти с такой же гениальностью разобрал ее по винтикам, все подчистил, не оставляя ни малейших следов и улик, чтобы собрать заново в другом месте. Я не боюсь об этом говорить: тот, кто это сделал, был гением. Это искусство фокусника, мага. Лично я восхищен им, и я не шучу.

– Вы знаете, кто он?

– Вы наверняка видели старый фильм «Робин Гуд» с Эрролом Флинном. В нем снимался актер Джон Кэрра-дайн, который играл Скарлетта, Уилла Скарлетта (одетого в красное). Поскольку одного американского адвоката, выпускника Гарварда, который учился вместе с нелюбимым вами швейцарским банкиром, тоже звали Джоном Кэрра-дайном, то он получил прозвище Скарлетт. Он и заправлял всеми операциями. Маг – это он.

До сих пор Лаватер отказывался называть имена, но это имя он произносит без всякой опаски.

Он усмехается:

– Простите. Это потому, что Скарлетт мертв.

Телефонный звонок от Чин-и-что-то-там-еще:

– Вы будете свободны завтра вечером после шести часов?

– Конечно.

– Если не возражаете, я заеду за вами в Mandarin Hotel в половине шестого.

Ничего больше, но мне все понятно: предстоит встреча с очень, очень важным господином Хаком. Я попытался хоть что-нибудь о нем узнать. Хаятт удивленно посмотрел на меня: «Я бы сильно удивился, если бы тебе удалось с ним поговорить». – «Что в нем особенного? Он живет на облаке высоко в небе?» – «Это очень важный человек». – «Черт знает что! Я тоже важный. Я самый важный парень из всех, кого я знаю. Он такой богатый?» – «Дело не в деньгах. Здесь Гонконг, понимаешь?» И Хаятт смотрит на меня, словно выдал очень важную информацию. Иногда у меня появляется желание убить его.

Большой «мерседес» подобрал нас у паромного причала Star Ferry. Мы едем в аэропорт Кайтак, затем садимся в маленький туристический самолет, который берет курс на север или, можно сказать, на Китай. Рядом со мной непроницаемый Чин-и-что-то-там-еще. Полет длится совсем недолго, около десяти минут, и скоро в закате уходящего дня я замечаю под крылом самолета гористый остров, вся жизнь которого, казалось, сосредоточилась в рыбацкой деревушке в маленькой бухте.

– Мы уже в Китае?

– Нет, все еще в Гонконге, на Новых Территориях. А Китай – там.

Линия на горизонте, всего в нескольких километрах. Подпрыгивая и трясясь, самолет приземляется на короткой взлетно-посадочной полосе летного поля. После того как «лендровер» с китайским водителем – залогом полного безмолвия на протяжении всего пути – пересекает два или три холма, неожиданно на смену мрачным камням и голой земле приходит растительность. Я вижу китайские баньяны, камфорные деревья, сосны и не только. Чуть в стороне, в конце двойного ряда эвкалиптов, образующих аллею, среди белого моря камелий, карликовых магнолий и азалий появляется крытый вход. Выйдя из «ровера», мы с Чином идем вдоль двойной стены из орхидей. Площадка вокруг дома полностью зацементирована, не видно ни одной ступени. Все необыкновенно красиво и спокойно, но это скорее тягостное спокойствие.

Передо мной дом Хака. Здесь произойдет одна из самых удивительных встреч в моей жизни.

6

Сначала мое внимание привлекают его руки: они длинные и тонкие, элегантные и даже изящные; на мизинцах – непропорционально длинные, более десяти сантиметров, ногти.

Но уже скоро мой взгляд, словно завороженный, останавливается на другой части его тела – на ногах. На Хаке черный шелковый халат, слегка приоткрытый у середины бедра, из-под которого виднеются два странных механизма из блестящего металла. Это цилиндры, которым даже не удосужились придать форму, похожую на человеческую ногу. Это безразличие к эстетической форме и условностям производит на меня сильное впечатление. На высоте, где обычно находится колено, я замечаю стальные прорези, которые пересекаются под прямым углом, образуя восемь квадратиков. То же самое на другой ноге. Хак сидит.

– Вы что-нибудь выпьете, господин Симбалли?

Я оборачиваюсь: Чин-и-что-то-там-еще успел незаметно исчезнуть, оставив меня наедине с хозяином. Мы в большой гостиной, отсюда видны многочисленные соседние комнаты, которые отделены одна от другой легкими перегородками, возможно передвижными. Пол, мне кажется, сделан из мрамора, почти черного с серебристо-серыми прожилками; ни одной ступени, все на одном уровне. Почти никакой мебели, а та, что просматривается, выглядит роскошно, особенно впечатляют лакированные ширмы, черные и цвета красной герани.

– Как насчет шампанского?

– Простите. Спасибо, не откажусь.

Я ожидал, что появится слуга. Однако мы по-прежнему одни, и рука Хака приходит в движение: она уже на левом бедре. Ноготь мизинца входит в одну из прорезей и приподнимает крошечную крышечку: появляется микроскопический пульт с делениями и встроенными кнопками размером с булавочную головку. Палец Хака слегка касается кнопок, набирая условный код. Крышечка закрывается. Хак встает, и я с тревогой наблюдаю за его движениями: он начинает передвигаться, сохраняя верхнюю часть те – ла, в действительности всю живую часть тела, совершенно неподвижной. Мне кажется, что линия его плеч остается строго прямой. И все же он перемещается, словно те превосходно настроенные электронные игрушки, у которых подвижно лишь металлическое основание. Его движения так же отлично отлажены и технически совершенны.