Тайну прошепчет лавина - Людмила Мартова

Ты не поступила в институт с первого раза. Даже твой отец не помог, просто у тебя всегда был немного рассеянный мозг, и читать, вышивать и печь пирожные тебе нравилось больше, чем зубрить химию и биологию. Твой провал меня обескуражил, потому что он означал, что нам впервые за много лет придется расстаться и часть дня проводить порознь. Я не знал, как это, жить без тебя. Куда-то идти, сидеть на лекциях, разговаривать с другими людьми. Приходилось учиться не вертеть все время головой, чтобы понять, куда ты запропастилась.

Наверное, я сам виноват в том, что случилось потом. Я был слишком занят учебой, однокурсниками, новым укладом жизни, в которой я мог видеть тебя только по вечерам, да и то, если назавтра не был поставлен какой-нибудь важный семинар. Я пропустил тот момент, когда ты влюбилась. Горько и отчаянно, как только и бывает с неопытными девчушками.

Я узнал об этом от твоего отца, когда его уже начала тревожить эта больная любовь, ради которой ты была готова продать душу дьяволу. Я пытался поговорить с тобой, но ты смотрела на меня и улыбалась. Не мне, а тому неведомому мужику, который, сам того не желая, украл тебя у меня, не прилагая для этого никаких усилий.

Ты была ему не нужна. Он даже не замечал твоей любви, твоего почитания, твоих восхищенных глаз. Он был взрослый женатый мужик, нацеленный на карьеру. Ему была не нужна наивная, до смерти влюбленная восемнадцатилетняя девочка. В прямом смысле слова, до смерти, потому что однажды, отчаявшись, ты вскрыла себе вены.

Я никогда не прощу твоего отца за то, что было дальше. Да, он всегда очень тебя любил, поэтому, поняв, что все серьезно, и испугавшись за тебя, взял дело в свои руки. Твой отец был прекрасным менеджером, он вообще был великим во всем, за что брался. Именно поэтому спустя три месяца ты уже была замужем за мужчиной своей мечты. Твой отец купил его душу, дав возможность сделать карьеру, он откупился от его жены, при этом еще и воспользовавшись ее телом, он дал вам собственный дом и комфортную жизнь, разрушив при этом мою.

Он отнял тебя у меня, даже не задавшись вопросом, насколько больно это будет. Я просто не входил в уравнение, в условие задачи, и он выбросил меня за ненадобностью, отправив на свалку истории. Что я чувствовал? Честно? Я тогда чуть не сдох.

Я почти полгода не спал. И этими бессонными ночами меня настигали видения, как рушится ваша налаженная чудесная жизнь. Я представлял, как в одночасье твой муж теряет работу, как летит в тартарары его выстраданная карьера, как ты теряешь дом и привычный уровень жизни, а вместе с ним статус избалованной дочки и благополучной жены. Теряешь все. Мои горячечные мечты, балансирующие на грани бреда и яви, казались мне сказкой, вымыслом. Я не делал ничего, чтобы они воплотились в жизнь: не камлал и не молился, я вообще не думал, что они могут когда-то сбыться. Каково же было мое удивление, когда спустя десять лет они оказались явью.

Вы все потеряли. Оба. И ты, и он. Вы поплатились за всю боль, которую мне причинили. Жизнь ваша оказалась полностью разрушена так же, как когда-то моя, только рядом уже не было твоего отца, который смог бы вам помочь, как-то противостоять накатившему на вас цунами.

Много лет назад, когда схлынула волна, я смог встать и восстановить свою жизнь по кусочку, по кирпичику. Разумеется, она шла дальше, своим чередом, день за днем. Просто другая, не такая, как была до этого. Так же получилось и с вами. Потеряв все, вы продолжили жить, дышать, работать, растить детей. Просто ваша жизнь стала совсем другой, не такой, как раньше.

Из-за того, что то, что вы сейчас делали, так сильно отличалось от всего того, к чему вы привыкли, больше всего на свете меня мучил вопрос, каково вам в этой новой, непохожей на прежнюю жизни. В основном, конечно, меня волновало, каково тебе. Твой муж меня мало интересовал. Это не он отнял тебя, не он нанес мне удар, от которого я так и не смог оправиться. Виновен был твой отец. Ну и ты, конечно. И поэтому мне так болезненно, до покалывания в кончиках пальцев, хотелось узнать, сполна ли ты расплатилась за то, что когда-то меня распяла.

Нет, мне не доставило бы удовольствия знание, что ты страдаешь. Но я был готов на все, чтобы его получить. Что ж, предприняв набор определенных действий, позволяющих это узнать, я убедился, что все действительно так. Ты страдаешь. С большим удивлением я понял, что мне хочется тебя спасти, помочь, сделать все, чтобы ты не страдала.

Это было так глупо и нелогично, что, осознав это, я на какое-то время перестал дышать. Оказывается, все это время я по-прежнему тебя любил. Надо же как бывает. Пятнадцать лет, проведенные рядом с тобой, оказалось не перечеркнуть следующими пятнадцатью годами, которые я потратил, чтобы научиться жить без тебя. Я прикинул, что к чему, и, по моим расчетам, выходило, что если все сложится, то впереди у нас еще два раза по пятнадцать как минимум. Игра стоила свеч.

Таким образом, я поставил на кон все и опять проиграл. Ты отказалась от меня во второй раз. Ты снова выбрала его, хотя он того не заслуживал. И в этот раз мне никак не обвинить в случившемся твоего отца, ибо его уже давно нет в живых. Во всем виновата только ты. Ты одна. Я дам тебе еще один шанс, но, если ты его не используешь, видит бог, ты за это заплатишь.

Патриция проснулась от того, что за окном завывал ветер. У-у-у-у-у, – гудело как в печной трубе, и на мгновение ей почему-то представилось, как там, за засыпанными снегом елками, бродят вышедшие из леса волки. Патриция отогнала глупый детский страх, вылезла из-под теплого одеяла и подошла к окну.

Никаких волков, разумеется, она не увидела. Впрочем, в густом снежном мареве, которое выглядело как аккуратно натянутая между небом и землей ровная белая простыня, не было видно вообще ничего. Ставшие за два дня привычными глазу тропинки, дорожки, елки и указатели теперь тонули в вихре взбесившихся снежинок. Ну да, сегодня обещали метель. Получите и распишитесь.

Пожалуй, такой густой метели с завываниями ветра Патриция не наблюдала с детства. Да уж, не хотела бы она сейчас очутиться на склоне. Пальцев вытянутой руки не увидишь, не то что крутизны спуска или другого такого же лыжника. Хозяева не преувеличивали, говоря, что сегодня катаний не будет. И предупреждение МЧС тоже не было напрасным.

На ее телефоне, выставленном на московское время, было три часа ночи, значит здесь семь утра. Что ж, организм начал перестраиваться на местное время. Завтрак еще, наверное, не готов, но можно спуститься вниз к кофемашине, а потом вернуться в постель с чашкой кофе и немного поработать. Ничего срочного в почте, конечно, нет, шеф знает, что она в отпуске, да и сам прекрасно проводит время, но дела найдутся всегда, и лучше их сделать, чем дожидаться, пока они образуют лавину, способную похоронить тебя под собой.

Прямо в пижаме, натянув лишь свои любимые шерстяные носки, она выскочила в коридор и прислушалась. Весь дом еще спал, внизу, в гостиной, было темно, это означало, что Ирина еще не пришла из своего отдельного домика готовить и накрывать стол к завтраку. Что ж, оно и понятно. По местным меркам, рань еще несусветная.