Дракон мелового периода - Анна Гурова

Передо мной была лестничная площадка четвертого подземного этажа. Она выглядела совсем не так, как все помещения библиотеки, которые я видела прежде. До пожара здесь, наверно, было невероятно красиво. Пол был не бетонным, как везде, а выложен плиткой глубокого синего цвета. Я пошаркала по нему носком кроссовки, и он сразу заблестел в свете фонаря. Стены тоже украшала плитка: матовая, шоколадно-коричневая, густо покрытая узорами, которые в темноте разобрать было невозможно. С площадки на этаж вела деревянная двухстворчатая дверь, не крашенная, а лакированная, с витражным стеклом. Витраж при пожаре не пострадал – возможно, потому, что цветные стекла были довольно мелкими и закреплены в настоящей свинцовой оплетке. Рисунок витража был выполнен в синих и красных тонах. Он изображал какие-то цветы с тугими и острыми, как наконечники копий, лепестками. Двери были полуоткрыты, и из них высыпалась груда строительного мусора – наверное, в помещении за дверями обрушился потолок. Что там было дальше, я разглядеть не смогла, но решила, что по завалу можно пробраться внутрь. Однако только я подошла к этой куче штукатурки, так дисгармонировавшей с чудесными дверями, как прямо под ногами увидела то, за чем сюда так долго рвалась.

Лист бумаги с черными значками текста. И это была явно не противопожарная инструкция и не обрывок газеты. Скорее, письмо. Или стораница рукописной книги.

У меня перехватило дыхание. Я присела на корточки и прикоснулась к бумаге, как будто боясь, что она мне привиделась. Из-под завала выглядывал самый край листа. Я разглядела только необычный скачущий почерк. А вдруг это одна из тех Книг Блужданий, о которых мне рассказывал Хохланд? Я осторожно потянула лист на себя. Он не поддавался. Возникло неприятное ощущение, что кто-то держит его с той стороны. «Библиотека не хочет отдавать свои книги. – подумала я, вспомнив, как отдирала от цемента противопожарную инструкцию. – А ну-ка, потянем... человек против штукатурки...» Лист затрещал и надорвался. Я подумала, что надо бы раскидать хоть часть завала, но в мозгу вдруг возник пугающе яркий образ – под штукатуркой лежит человек. Труп человека, погибшего при пожаре. В последней агонии, задыхаясь в дыму, под градом камней, он вытягивает вперед руку с зажатым в кулаке посланием, чтобы спасти его от наступления хаоса. Мне показалось, что если я подниму хоть один кусок штукатурки, то увижу под ним мертвую руку, вцепившуюся в драгоценный листок. Я содрогнулась, резким движением дернула на себя листок и разорвала его окончательно. В моем распоряжении оказалось не больше абзаца – обрывок текста без начала и конца. Я немедленно направила на лист луч фонарика. Там по-русски было написано:

"...Я выхожу из тьмы лупы навстречу рассвету, я ношу тысячи имен; я – земля и змея, тьма и утренняя роса, и живая вода, соединяющая разделенное.

Ветер носил меня в своем чреве; я – небесный цветок, родившийся в новолуние, после большого дождя. Я разрываю круг небес и обращаюсь к земле и воде. Моя тень падает на землю, а образ отражается в воде..."

И все? М-да. Я повертела листок, но нашла только странное словосочетание у нижнего края оборотной стороны – «истинный целитель знает...»

Несколько секунд я стояла, вглядываясь в текст, как будто ожидая, что среди строк проступит какая-нибудь тайнопись, которая все мне разъяснит. Что бы это значило? Какой в этом глубокий смысл? Какая ценность?

Додумать я не успела. Отвлек треск за дверью. Цветы на витражных стеклах внезапно ожили, наливаясь багровым светом, светлея и расцветая на глазах. Я стояла как зачарованная, глядя на это волшебство. В голове возникла и застряла очередная несвоевременная мысль: «Вот ты какой, аленький цветочек!»

Но когда резко запахло гарью, а из провала сзади меня повалили клубы дыма, я сообразила в чем дело. В библиотеке снова начинался пожар.

Я отскочила от завала, машинально сунув бумажку в карман джинсов. Повсюду, куда ни обращался луч моего фонарика" клубился дым, наполняя воздух удушающим смрадом. Из-за витража выхлестнулся яркий язык пламени. Чему там гореть, если вокруг одна штукатурка?! Я развернулась и побежала наверх, перепрыгивая через две ступеньки.

Я влетела в «комнату отдыха» вместе с первой волной дыма. Наступало время совершить простенький акт творения. Я устремила взгляд на свисающую с края пролома доску и ярко, стараясь не упускать ни единой детали, начала представлять, как она становится длиннее, дорастает до пола; сбоку у нее одна за другой проклевываются ступеньки – вырастают через равные промежутки, как ветки, крепнут, утолщаются... Vera Imaginatio – активное творящее воображение, единственный и универсальный инструмент мастера реальности.

Через несколько секунд штакетина наконец пошевелилась. «Быстрее, быстрее!» – в нетерпении шептала я. Дым щипал глаза.

Лестнице уже пора было материализоваться, но тут произошло нечто прямо противоположное. Штакетина оторвалась и со стуком упала на пол. А пролом на потолке стал затягиваться! Я ничего не могла с этим поделать – реальность мне не повиновалась. Когда пролог затянулся полностью, свет погас. И все стало серым.

Мне было все прекрасно видно, как будто я смотрела через прибор ночного видения. Подземелье изменилось. Замки с дверей упали, решетки распахнулись. Исчез запах гари, пропали черные разводы на потолке. Ошметки кожи на диване превратились в нормальную обивку, на ржавом автомате для продажи напитков проступили рисунки и ценники. На полу появилась ковровая дорожка. А на дорожке, прямо у меня под ногами, возникло нечто ужасное и отвратительное. Это была разорванная в клочья шкура волка. Пол усеивали обрывки кожи и пучки шерсти. Огромная голова лежала отдельно, глядя на меня пустыми глазницами и хищно скалясь.

Я вскрикнула и отскочила к стенке, не спуская взгляда со шкуры. Вряд ли это был декоративный коврик. Шкура выглядела так, будто волка разорвало изнутри.

В голове помутилось от страха. Единственное, что я ощущала – это желание убежать со всех ног, куда глаза глядят, подальше от этого места. «У тебя почти нет шансов выйти оттуда живой» – некстати вспомнились слова Князя.

Текли секунды, ничего не происходило. Я глядела на растерзанного волка, и страх постепенно отпускал меня. «Он уже дохлый. – сказала я себе. – Просто шкура».

Внезапно прямо над ухом заскрежетало железо – я едва не упала в обморок от неожиданности. Повернувшись, с изумлением увидела, что автомат для продажи пепси-колы раскрылся и наружу вывалился мужик в ватнике и телогрейке. Даже если бы не эти очевидные признаки бы узнала конкурента. Конечно же, это был «феникс» из вагончика – ворюга-сторож.

Он огляделся по сторонам, глотнул дыма, раскашлялся с ужасным хрипом, а отдышавшись, принялся облегчать душу, не стесняясь в выражениях. Довольно скоро я поняла, что ругань предназначается мне.

– Какого черта!.. Все изгадила, все! Три месяца работы псу под хвост! За каким бесом ты сюда полезла? И чего их тянет сюда, этих проклятых подростков, как будто здесь медом намазано! Двое уже окочурились – нет, все мало! Ну, я понимаю – парни, но девке-то какого рожна здесь надо?