Их судьба – шпионаж - Игорь Григорьевич Атаманенко

правления Кемаля Ататюрка советской внешней разведке удалось наладить некое подобие взаимовыгодного сотрудничества с турецкими спецслужбами.

Под руководством Эйтингона сотрудники резидентуры успешно разрабатывали дипломатические представительства Австрии, Франции и Японии. Они проникли в секреты этих миссий, в частности, читали почту французского военного атташе, и без особых усилий добывали сведения о деятельности различных групп антисоветской эмиграции — азербайджанской, северокавказской, украинской.

Поскольку условия ведения разведывательной работы с позиций Стамбула были исключительно благоприятными, в середине 1928 года Центр принял решение организовать там нелегальную резидентуру для работы по Ближнему Востоку и для создания агентурной сети в Палестине и Сирии. По протекции Мейера Трилиссера, в тот период начальника ИНО ОГПУ, резидентом был назначен Яков Блюмкин, персонаж с зигзагообразной биографией.

В сентябре 1928 года Блюмкин с паспортом на имя персидского купца Якуба Султанова прибыл в Стамбул, открыл магазин персидских ковров, нанял повара, парикмахера, шофера и мажордома.

Решив, что полностью легализовался, стал на все 100 % использовать свое «козырное» положение: пустился в бесконечные, по пышности сравнимые с выездом падишаха, вояжи в Иерусалим, Каир, Дамаск, Париж, Берлин, в Вену.

Там Блюмкин кутит широко, безобразно, по трафарету подгулявшего купчика: если шашлык, то из осетрины, если омар, то из Нормандии, если шампанское, то «Дом Периньон», если икра, то черная и непременно белужья. Всё это он требует в немыслимо огромных объемах, ведь его «походный секс-эскорт» состоит из 2–4 регулярно сменяемых див из самых дорогих домов свиданий Европы.

Блюмкин был завсегдатаем роскошных борделей и ресторанов, мотом, бросавшим тысячи на танцовщиц-кокоток и шансонетных певиц. Только за один месяц его траты превзошли сумму совокупного полугодового денежного довольствия всех сотрудников стамбульской нелегальной резидентуры. Он беспрестанно повторяет фразу, которой оправдывает все свои прихоти: «мне не надо ничего необходимого. Я легко довольствуюсь самым лучшим».

Иначе быть не может, ведь он — разведчик государственного значения!

…Прибыв в конце марта 1929 года в Берлин, Блюмкин узнает, что его кумира Льва Троцкого выслали из СССР в Турцию. Он бросает всё, мчится в Стамбул и 16 апреля на встрече с «политиком в изгнании» клятвенно заверяет его, что «всецело отдает себя в его распоряжение».

Дальше — больше. Блюмкин регулярно знакомит Троцкого с секретными материалами и снабжает его валютой из оперативной кассы вверенной ему резидентуры.

Это становится известно Эйтингону, и он обо всём информирует Центр. Блюмкина отзывают в Москву, где он в начале октября высказывает намерение объединить всех известных ему троцкистов, чтобы, выступив единым фронтом, сместить с поста вождя — Иосифа Сталина.

15 октября Блюмкина арестовали. Блиц-следствие закончилось вердиктом, начертанным рукой Сталина: «…расстрелять за повторную измену пролетарской революции и советской власти и за измену революционной чекистской армии».

…К слову, чтобы положить конец спекуляциям на отношениях разведчицы Елизаветы Горской и Якова Блюмкина, ограничусь ссылкой на реплику эксперта Зала истории СВР:

«Да, о двурушничестве резидента ОГПУ в Стамбуле Блюмкина и о его преступной связи с Львом Троцким руководству ИНО доложила Горская. Однако руководила ею не месть за обманутую любовь, как это подают охочие до “горячих фактов” московские литераторы и журналисты, а чекистская принципиальность, ибо она считала Блюмкина авантюристом и предателем. Любые другие варианты — досужие домыслы и больные фантазии дилетантов».

РУКОВОДИТЕЛЬ НЕЛЕГАЛЬНОЙ РАЗВЕДКИ

В октябре 1929 года из Москвы на замену Блюмкину и для реорганизации работы нелегальной резидентуры прибыл экс-начальник Восточного сектора ИНО Георгий Агабеков. Связь с Центром и реформирование агентурной сети он осуществлял под руководством Эйтингона.

В июне 1930 года Агабеков бежал на Запад, где выпустил книгу «ГПУ. Записки чекиста», в которой раскрыл истинную должность Эйтингона в генконсульстве СССР.

Положение разведчика как главы «легальной» резидентуры серьезно осложнилось. Центр, чтобы избежать провокаций со стороны турок, вынужден отозвать Эйтингона в Москву.

Некоторое время Наум Исаакович был заместителем Якова Серебрянского, начальника Особой группы при председателе ОГПУ. Это подразделение не подчинялось начальнику ИНО, и было создано исключительно для глубокого внедрения агентуры на объекты военно-стратегического значения и подготовки диверсионных операций в тылу противника в военный период.

В этих целях Эйтингон и Серебрянский в 1930 году выезжали в США для вербовки японских и китайских эмигрантов, которые могли пригодиться советской разведке, начнись война с Японией.

И пригодились-таки! — Эйтингон завербовал троих ценных агентов. Одним из них был японский художник Иотоку Мияги, который впоследствии вошел в знаменитую группу «Рамзай» Рихарда Зорге.

Несмотря на весомые результаты командировки, Серебрянский был недоволен своим заместителем. Эйтингон подал рапорт о возвращении в ИНО, и в начале 1931 года его назначили начальником 8‐го отделения (научно-техническая разведка).

Через полгода начальство вспомнит, что Наум Исаакович — вербовщик высшего класса, «умеющий сделать из пронырливого браконьера отличного егеря, а из лоботряса воспитать агента экстра-класса», и его отправят в длительную командировку по странам и весям: в Иран, Китай, в США, в Германию, Францию, Бельгию, откуда он вернется лишь в 1933 году.

…Лишь малая доля из того, чем занимался Наум Исаакович в Западной Европе, стала доступна общественности и широким массам читателей, большая часть того, что совершил он, остается в хранилищах Службы внешней разведки под грифом «Сов. секретно. Хранить вечно».

Вместе с тем экспертам отечественных спецслужб известно, что Эйтингон был на короткой ноге с Кимом Филби, Гаем Бёрджессом и Дональдом Маклином — членами «Кембриджской пятерки». Впрочем, чем конкретно они занимались, вряд ли когда-нибудь станет известно не только нам, но и нашим потомкам.

Насколько результативно разведчик «играл на чужом поле», то есть в Западной Европе, судить можно по тем регалиям, что были вручены ему по возвращении:

— орден Красного Знамени;

— звание майор госбезопасности, что соответствовало званию полковник Красной армии;

— пост начальника 1‐го отделения ИНО, то есть руководителя всей нелегальной разведки ОГПУ СССР.

ИСПАНСКИЕ СТРАСТИ

В 1936 году в Испании генерал Франсиско Франко поднял мятеж против демократично избранного правительства Народного фронта.

Как только Германия и Италия открыто выступили на стороне франкистов, Сталин принял решение оказать помощь республиканскому правительству и направил в Испанию советских военных советников и боевую технику.

Главой резидентуры НКВД в Испании назначили Фельдбина, (кодовое имя «Швед»), заместителем — Эйтингона («Котов»). Под их руководством испанская контрразведка вела тайную войну против германской, итальянской и английской спецслужб.

В июне 1937 года при личном участии Эйтингона были обезврежены два агента британской Сикрет Интеллидженс Сервис, которые вели сбор данных о республиканской армии.

С целью получения сведений об отправке отрядов СА из Германии в Испанию резидентура НКВД организовала работу республиканской разведки за границей; наладила надежную охрану лидеров компартии Испании во главе с Долорес Ибаррури, на которых