Что Кейти делала в школе - Сьюзан Кулидж

– Что это значит? – закричали девочки, когда Роза свернула свой листок и села.

– Значит? – переспросила она. – Ну уж этого я не знаю. Это шотландское стихотворение – я же вам сказала! Нечто наподобие тех стихов, которые все читают и потом говорят: «Одна из прелестнейших жемчужин, когда-либо написанных Бернсом!»[18]Я решила проверить, не смогу ли и я сочинить что-нибудь подобное. И обнаружила, что любой может: это совсем не трудно.

Все стихи были прочитаны, и Кейти предложила поиграть в «Слово и вопрос». Они с Кловер часто играли в эту игру дома, но для некоторых других она была совсем новой.

Каждой девочке дали листок бумаги и карандаш и попросили написать на самом верху листка какое-нибудь слово, затем загнуть бумагу и передать сидящей слева.

– Ох, я не знаю, что написать, – сказала Мэри Силвер.

– Напиши что-нибудь, – сказала Кловер. Мэри послушно вывела на листке «что-нибудь» и загнула бумагу.

– Что дальше? – спросила Элис Гиббонс, когда каждая из девочек получила от своей соседки загнутый листок.

– Теперь вопрос, – сказала Кейти. – Пишите под сгибом и загните еще раз. Нет, Эми, не на сгибе. Разве ты не понимаешь, что если ты напишешь вопрос там, он окажется на обратной стороне листка, когда мы начнем читать.

Вопросы вызвали больше трудностей, чем слова, и несколько минут девочки сидели, хмурясь и покусывая концы своих карандашей. Наконец все было готово. Листки собрали, и Кейти, сложив их в крышку от своей рабочей корзинки, хорошенько перемешала.

– Теперь, – сказала она, обходя присутствующих с крышкой в руках, – каждая вытаскивает один листок, читает и пишет стишок, в котором есть слово и ответ на вопрос. Стишок может быть всего из двух строк, если хотите. Ну, Роза, бери, ты первая!

– Ой, какая сложная игра! – воскликнули некоторые из девочек, но очень скоро увлеклись и принялись трудиться над своими стихами.

– Я необыкновенно хочу знать, кто написал это кошмарное слово, – сказала Роза с отчаянием в голосе. – Я думаю, Кловер, это ты, негодница!

Кловер заглянула ей через плечо, кивнула и засмеялась.

– Хорошо, тогда… – Она выхватила у Кловер ее листок, а ей вручила свой. – Тогда ты можешь написать это сама. Я не могу! В жизни не слышала такого слова! Ты нарочно его выдумала!

– А вот и нет! Это из Библии, – ответила Кловер, спокойно усаживаясь за новый листок.

Роза же, развернув листок, который отняла у Кловер, опять застонала.

– И этот не лучше! – воскликнула она. – Верни мне тот, Кловер, будь умницей!

– Ну уж нет! – сказала Кловер, загораживая рукой свой листок. – Один раз поменялась – теперь оставь себе тот, что есть.

Роза сделала гримасу, пожевала кончик карандаша и затем принялась быстро писать. Несколько минут никто не произносил ни слова.

– Написала! – сказала наконец Эстер Дирборн, бросая свой листок в крышку от корзинки.

– Я тоже! – воскликнула Кейти.

Один за другим листки были собраны в крышку и перемешаны между собой. Затем Кейти, еще раз окончательно встряхнув крышку, извлекла один из листков и прочла:

– «Слово: Редиска.

Вопрос: Каким бы вы хотели видеть своего священника?

Пусть в воскресенье проповедует усердно,

А в понедельник – пусть немилосердно,

Средину же недели и конец

С прохладцей пусть пасет своих овец.

И старым должен быть он, как мой папа,

Но не сырым и красным, как редиска».

– Ну и рифма! – воскликнула Кловер.

– А что же еще придумать? – сказала Эллен Грей, но тут же умолкла и закусила губу, вспомнив, что никто не должен догадаться, кому принадлежит то или иное стихотворение.

– Ага! Это твое, Эллен? – вмешалась Роза. – Ты ужасно умная! Настоящее украшение нашего ОИЛ! Давай дальше, Кейти.

Кейти развернула второй листок.

– «Слово: Что-нибудь.

Вопрос: Что бы вы предпочли: быть глупее, чем кажетесь, или казаться глупее, чем есть на самом деле?

Я предпочла бы третье что-нибудь,

Что глупую мою исправило бы суть».

– Неплохо, – заметила Роза, кивнув на Салли Элсоп, которая густо покраснела.

На третьем листке было написано:

«Слово; Магер-шелал-хаш-баз.

Вопрос: А знает ли твоя мамаша, что ты ушла из дома?

Роза и Кловер переглянулись.

Ну конечно, знает мама,

Что не дома я;

Я иду все прямо, прямо,

Милая моя!

Мамы выполню заданье —

Не сверну с пути!

Говорила на прощанье:

«Милю тут пройти!»

Но иду я долго-долго —

Ноги уж гудят!

Вот как кончится дорога —

Поверну назад!

Шла пока, в твою записку

Глянула не раз:

Знаю слово я ПА-пистский,

Но – МА-гершелалхашбаз?!»

– Какая же ты сообразительная, Кловер! – воскликнула Роза среди взрывов общего смеха. Но Мэри Силвер побледнела от ужаса.

– В жизни не слышала ничего страшнее этого слова! – сказала она. – Если бы мне оно досталось, я тут же упала бы в обморок – точно знаю, что упала бы!

Дальше шло:

«Слово: Пуговицы.

Вопрос: Как сделать дом счастливым?

Доказывать не нужно – аксиома:

От пуговиц зависит счастье дома».

– Я подозреваю, что это сочинила Эми, – сказала Эстер. – Она образец в том, что касается уборки и починки одежды.

– Нечестно строить такие догадки вслух, – строго заметила Салли Элсоп. Салли всегда говорила за Эми, а Эми – за Салли. «Голос и Эхо» – так называла их Роза, только, как добавляла она, никто не может сказать, кто именно из них «Эхо», а кто «Голос».

Следующим словом было «Нипсон», а вопрос звучал просто:

«Вы любите цветы?

Люблю ли я цветы? – Пардон и книксен! —

Любить цветы на шляпке миссис Нипсон?!

Зачем они так сини и так серы,

Так пыльны и потрепаны не в меру?

Посажены так криво для примера?

Живым цветам я написала бы сонет,

Но, к сожаленью, я посредственный поэт».

Никто не мог угадать автора этих стихов. Кейти подозревала, что их сочинила Луиза, а Роза подозревала, что Кейти. На шестом листке было написано очень мало.