Ирландский трон - М. Джеймс

лишь результат этого. Я позволяю себе смотреть на него не как на завоевание, долг, обязательство, а просто как на моего красивого, сильного, храброго мужа, мужчину, которого я действительно желаю и, во многих отношениях, уважаю. Мужчину, которого я могла бы полюбить, если бы только мы оба смогли найти какой-то способ перестать позволять нашей гордости и страху вставать у нас на пути.

Я провожу руками вверх по его бедрам, ощущая влажные жесткие волосы под своими ладонями, мои губы в дюйме от его покачивающегося члена. Вода кружится вокруг нас, пар окутывает нас обоих, мои волосы скользят по нему и влажно прилипают к спине. Коннор наблюдает за мной с ленивым, неторопливым теплом в глазах, и мое сердце замирает в груди.

Я думаю, ему это действительно нравится. Он хорошо скрывает от меня свои эмоции и переживания, хорошо притворяется. Это результат того, что он всю жизнь играл в политику, был вынужден делать именно это ради собственного выживания и выживания своей семьи. Я тоже хороша в этом, просто не с ним. С ним я как будто больше не могу притворяться. Но я не думаю, что он притворяется прямо сейчас. Я думаю, он тоже позволяет себе наслаждаться этим. По крайней мере, я хочу в это верить.

Я знаю, он ожидает, что я потянусь к его члену, но вместо этого я провожу рукой ниже, обхватывая его яйца. Они мягкие и расслабленные в моей ладони от тепла, и глаза Коннора на секунду расширяются, его рот открывается, как будто для протеста, пока он не понимает, что я веду себя нежно. На самом деле я просто хочу изучить своего мужа, не торопясь, и все, что он собирался сказать, замирает у него на губах, когда выражение его лица меняется на довольное.

Пока я нежно играю с его яйцами, перекатывая и обхватывая их ладонью, дразня чувствительную кожу кончиками пальцев, я наклоняюсь вперед и провожу языком по головке его члена. Он набухший и жесткий, предварительно покрытый перламутром на кончике, я скольжу вниз по стволу, и слизываю его капельку, наблюдая, как Коннор вздрагивает от легкого прикосновения. Как будто все увеличено, некуда спешить, больше не о чем беспокоиться. Только мы в этом прекрасном, романтическом месте.

Я думала, он будет сопротивляться, но он делает прямо противоположное, и я хочу наслаждаться каждой секундой.

Коннор терпит мои поддразнивания дольше, чем я ожидала… мягкие движения моего языка, слизывание каждой капельки предварительной спермы, вытекающей из его напряженной головки члена, посасывание мягкой плоти под ней…

— Ради всего святого, Сирша, — наконец рычит он сквозь стиснутые зубы, его челюсть сжата, а член тверже, чем я когда-либо видела. — Отсоси эту чертову штуку, или я схвачу тебя и буду трахать до тех пор, пока ты не перестанешь нормально видеть.

При этих словах меня охватывает волна чистого возбуждения, и я испытываю искушение продолжать дразнить его, пока он не выполнит свою угрозу, но мне слишком нравится, что он позволяет мне делать то, что я хочу. Это первое требование, которое он высказал с тех пор, как мы проскользнули в онсэн, на самом деле, с самолета, и я даю ему то, что он хочет, скользя губами по пульсирующей головке его члена и беря его в рот.

— О-о, черт возьми, это так чертовски охуенно, — стон удовольствия Коннора звучит почти болезненно, его рука запутывается в моих мокрых волосах, когда я неглубоко скольжу ртом по его члену, забирая губами то, что еще над водой, моя рука все еще занята игрой с его яйцами внизу. — Черт, мне нужно больше, — тяжело дышит он, продвигаясь к выступу под водой, чтобы больше обнажить свой член. — Продолжай сосать просто так, блядь…о боже, Сирша…

Как будто, как только он отпустит меня, он уже не сможет остановиться. Он стонет, мое имя срывается с его губ снова и снова, пока я делаю все, что в моих силах, чтобы сделать ему лучший минет за всю его жизнь. Я узнала, что ему нравится, как ему нравится, когда я ненадолго сосредотачиваюсь на головке только для того, чтобы скользнуть вниз и полностью погрузиться в него, давясь его членом так долго, как только могу, встречаясь с ним глазами при этом. Его лицо напрягается от удовольствия, мой язык покрывается непрерывным потоком предварительной спермы, когда я чувствую, как его яйца сжимаются в моей руке, и он откидывает голову назад, его рука сжимается в моих волосах до боли.

— О боже, Сирша, я собираюсь кончить… черт, я хочу расстрелять твою гребаную глотку, о, черт…

Я чувствую, как он набухает и пульсирует, и я прижимаюсь к нему ртом, вбирая в себя столько, сколько могу, слегка сжимая его яйца. Он издает почти животный стон, громко ругаясь. Я чувствую горячую, густую струю его спермы, когда он теряет контроль, вода плещется вокруг нас, и Коннор жестко кончает. Я обхватываю другой рукой часть его члена, которую не смогла взять, давая ему все, что могу, сразу посасывая, поглаживая, играя, пока он изливает сперму мне в рот, мое горло конвульсивно дергается, когда я пытаюсь все это проглотить. Я не думаю, что он когда-либо кончал так сильно, и я испытываю странное чувство гордости, когда он стонет мое имя, содрогаясь от удовольствия, а его член пульсирует у меня во рту.

— Черт, я больше не могу. — Он отстраняет меня от себя, его глаза блестят от удовольствия. Мы оба погружаемся обратно в воду, его член смягчается, когда он притягивает меня к себе, и я кладу одну руку ему на грудь, глядя на красивое лицо моего мужа. — Иногда я не могу поверить, что я первый член, который ты когда-либо сосала, — хрипло говорит Коннор. — Ты делаешь самый лучший гребаный минет, который у меня когда-либо был.

При этих словах меня охватывает теплое сияние удовольствия, и я ищу на его лице какой-нибудь сарказм или насмешку, но на этот раз я этого не вижу.

— Правда? — Тихо спрашиваю я, и он смеется. — Потому что ты определенно единственный…

— Да, правда, — говорит мне Коннор, приподнимая мой подбородок одним пальцем, чтобы он мог легко поцеловать мои губы. — Похоже, тебе это действительно нравится. — Его голос смягчается, приобретая интонации, которые я не уверена, что когда-либо слышала раньше. — Тебе нравится доставлять мне удовольствие, не так ли, Сирша? Я имею в виду, в сексуальном плане. Тебе это нравится?

Я чувствую, как мои щеки розовеют по причинам, которые не имеют ничего общего с жаром онсэна, но я слегка киваю ему. Меня так и подмывает солгать, сказать что-нибудь резкое, но я напоминаю себе, что собрала нас здесь, чтобы попробовать сделать что-то