Черное сердце - Геннадий Геннадьевич Сорокин

что ты – африканский президент и тебе надо построить плотину для орошения земель. У тебя есть инженер, получивший образование за границей. Доверять ему серьезное дело не стоит. Кто его знает, какие знания он получил? Для строительства плотины ты выпишешь из СССР настоящего инженера, работу оплатишь поставками бананов и кофе, а своему инженеру доверишь партийно-политическую работу среди рабочих, чтобы они прониклись важностью стройки для развития народного хозяйства.

– Давай про Пуантье.

– Жан-Пьер был сволочью, каких свет не видывал. Представь, ты стоишь в коридоре в общежитии. Он проходит мимо и как даст тебе затрещину: «Ты что посреди дороги встал, места мало?» На девчонок смотрел с такой похотью, что они старались с ним взглядом не встречаться и наедине не оставаться. Но стоило ему прийти в учебный корпус или заметить рядом педагога, как он тут же преображался и становился прилежным студентом и активным общественником.

Урок мужества в актовом зале. Пуантье и Самуэль как герои войны стоят на сцене рядом с нашими ветеранами. Заиграли «Интернационал». Все встали по стойке «смирно», руки по швам, и только один Пуантье отдал революционный салют. Как отдавать комсомольский салют, знаешь? Левую руку надо сжать в кулак и поднести к груди. Революционный салют отдают точно так же, но кулак держат тыльной стороной к себе, демонстрируя врагам готовность в любую секунду вступить в бой. Военрук, когда увидел, как один-единственный человек в зале продемонстрировал готовность к борьбе за идеалы интернационализма, сжал зубы, подался вперед. Если бы в этот миг Пуантье призвал Берга за собой на баррикады, военрук не задумываясь пошел бы за ним. Как не любить и не уважать такого студента!

Но в общежитии он нам прохода не давал, гнобил всех, пока Санек Медоед не появился. После их конфликта Санек списался с земляками в Москве, и они узнали, что Пуантье в Анголе не был, а все его рассказы о войне – выдумки. Отец Пуантье служил в одной воинской части с нынешним президентом Конго Сассу-Нгессо. Вместе они участвовали во всех государственных переворотах, в репрессиях против врагов революции. После прихода к власти Сассу-Нгессо отблагодарил Пуантье-старшего – поставил его вторым секретарем столичной партийной организации.

Жан-Пьер до 22 лет из Браззавиля никуда не выезжал, отсиживался под крылышком у папаши. В 1977 году в Конго произошел очередной военный переворот. Отец, от греха подальше, отправил сына в сельскую местность – руководить полеводческим кооперативом. Как только смута улеглась, он вернулся в столицу. Через два года друг его отца совершил военный переворот и стал во главе республики. Тут-то у Жан-Пьера от вседозволенности крышу снесло, и он совершил нечто такое, что даже его всесильный папаша не смог замять. Сыночка надо было спрятать куда-то на время, пока шум уляжется. Самый верный путь – в Анголу. Что бы он ни натворил на родине, с войны вернется героем.

Но Жан-Пьер решил жизнью не рисковать, уехал на север Конго бороться с браконьерами. Там он схлопотал пулю от охотников за экзотическими животными и вернулся в столицу лечиться. Скандал вспыхнул с новой силой, и папа отправил его учиться в СССР. Больше про него Санек ничего не узнал. Теперь о самом Саньке. Вот уж кому учеба была на фиг не нужна, так это ему. Санек всю жизнь воевал, и если бы не ранения и болезни, то остался бы в Анголе. Когда здоровье стало подводить, руководство партии послало героя борьбы с колониализмом учиться в СССР. В военное училище его не приняли по состоянию здоровья, в гражданских вузах места не было, и выбор пал на наш техникум.

Как объяснил мне Самуэль, Санек приехал в Советский Союз, чтобы постоянно быть под присмотром наших медиков. В Гвинее-Бисау медицина находится в зачаточном состоянии, а у нас, сам понимаешь, любого больного на ноги поставят! Наша медицина – одна из сильнейших в мире. Как человек Санек блеклый, неинтересный. Представь, что ты пришел в собачий питомник. Идешь мимо клеток. Одни собаки лают, рвутся тебя покусать, другие хвостом виляют, просят погладить. В самом углу лежит больной пес и о чем-то своем размышляет. Этот пес – Санек Медоед. Он еще не отошел от войны. Мысленно он все еще в Анголе.

Военрук пытался привлечь Санька к общественной деятельности, но тот отмахнулся, и Берг от него отстал. О, вспомнил интересный момент! Как-то военрук разоткровенничался и говорит: «Наша главная задача состоит не в обучении иностранных студентов, а в их морально-политическом воспитании. Из СССР они должны вернуться друзьями нашей Родины, убежденными сторонниками построения социализма». Объяснять Саньку преимущества социализма так же глупо, как пионеру пробраться на областное комсомольское собрание, выскочить к трибуне и начать присутствующих азам марксизма-ленинизма учить.

Полысаев немного рассказал о других иностранных студентах, но меня они не заинтересовали.

– Какие отношения были у иностранцев с женщинами? – спросил я.

– С нашими или на пятом этаже? – не понял Полысаев. – На пятом этаже был коммунизм: кто с кем хотел, тот с тем и спал. «Война все спишет!» Аналогию улавливаешь? С кем ты спал, кого любил – на родине не узнают. Маркизе не повезло, а так скандалов на сексуальной почве у нас не было. На пятом этаже воспитатели не появлялись, во внутреннюю жизнь иностранцев не вмешивались. Правила поведения на пятом этаже появились сами собой, и все иностранцы им неукоснительно следовали. Скажем, мужчина-африканец и девушка из Бирмы решили заняться любовью. Комнаты, напомню, двухместные. Сосед африканца на ночь уходит в комнату бирманки, но это совсем не значит, что он будет спать с ее соседкой. Все по согласию, по любви!

С нашими девушками было сложнее. Стоило девушке пофлиртовать с иностранцем, как по техникуму тут же ползли слухи о ее развратном поведении. Но все равно, любопытство брало свое. Представь, в кои веки можно на практике узнать, чем африканские мужчины отличаются от европейских. Делали так: тайно договаривались о встрече в то время, когда все будут на занятиях. Девушка приходила к себе в комнату (на пятый этаж опасно, отчислят за одно появление), африканец сбегал с уроков и приходил к ней. Минут двадцать-тридцать они могли побыть в уединении. Вечером встретиться было невозможно. Снять комнату в городе – тоже. Чернокожий мужчина в нашем городе – как проблесковый маячок на пожарном автомобиле: всякий, кто увидит, обернется и посмотрит, куда и с кем он пошел. Вероника, чуть ли не единственная, не боялась с гамбийцем по городу гулять и к себе в комнату его приглашать. Но все было в рамках приличия и советско-африканской дружбы. Один на один она с ним не оставалась. Хотя все были уверены, что между ними отношения более тесные, чем позволяют рамки приличия.

– Расскажи про гамбийца.

– А что про него рассказывать? Мужик как мужик. Приехал в прошлом году, сразу с Вероникой закрутил. Парень он компанейский, на гитаре классно играет, карточные фокусы умеет показывать. На войне не был, к учебе относился серьезно. После техникума думал возглавить сельскохозяйственный кооператив. Если бы он приехал с первым потоком, то я бы его получше знал, а так, когда они уже примелькались… Из второго потока только Санек более-менее приметная личность, и то потому, что у него с Пуантье конфликт был.

Мы увлеклись беседой и не заметили, как наступила ночь. В половине первого Полысаев посмотрел на часы, ужаснулся и поспешил к себе. После его ухода я коротко записал в блокнот заинтересовавшие меня моменты, допил остывший чай и рухнул на кровать.

Ночью мне снился городской парк культуры и отдыха. Чернокожие повстанцы в камуфляжной форме рыли окопы вокруг колеса обозрения, выкладывали на бруствер гранаты. Метрах в ста от них, у трансформаторной будки, мужчины в белых балахонах устанавливали пулемет в проем между мешками с песком. Увидев меня, противоборствующие стороны бросили работу, стали тыкать в мою сторону пальцем. «Эй, ты! – крикнули от трансформаторной будки. – Или лицо сажей намажь, или балахон надень! Шляются тут всякие, не дают делом заняться». Я не стал спорить и вышел из горсада.

Проснувшись, я вспомнил сон. «Ха! – подумал я. – Кабинет машин и оборудования не самое плохое место для встречи с женщиной, если ты мужчина приметный и тебя за версту видно».

12

В пятницу