"Дорогой, ты меня слушаешь? Тогда повтори, что я сейчас сказала…" - Николь де Бюрон

Не одно, так другое.

В любви мед перемешен с желчью.

Плавт

Люта, как преисподняя, ревность;

стрелы ее – стрелы огненные.

Песнь песней

В начале весны вашу семью поразила эпидемия – можно даже сказать, пандемия – ревности.

«Мрачной ревности с мертвенно-бледным лицом» (Вольтер).

Вообразите, первой жертвой пал дедушка Жюль.

А ведь, казалось, у почтенной четы все складывалось как нельзя лучше. Контр-адмирал засыпал Лилибель цветами и подарками, о чем вы не упускали случая с усмешечкой рассказать Любимому Мужу, но он делал вид, что намека не понимает.

В один прекрасный день контр-адмирал неожиданно появляется у вас: зашел, дескать, попросить одну книжку, пока Лилибель в очередной раз отправилась к своему парикмахеру (извините: «мастеру»).

С первого взгляда вы замечаете его (дедушки Жюля, а не мастера) поникшие усы.

– Как здоровье? – спрашиваете вы с некоторым беспокойством.

Вообще-то, случись у него что со здоровьем, ваша свекровь подняла бы на ноги все министерство Морского флота.

– Ревматизм замучил! – ворчит он, нервозными движениями перерывая вашу библиотеку

И вдруг – признание:

– Лилибель мне изменяет!

– Простите?

– Лилибель мне изменяет!

– Я вам не верю!

– Она играет в бридж с бывшим директором «Креди Лионе», самовлюбленным кретином, и беспрестанно строит ему глазки. В столовой садится с ним рядом и томным голосом спрашивает, не желает ли он кусочек хлеба. Я с ума схожу.

Вы смеетесь. Ох уж эта Лилибель!

– Она хочет, чтобы вы ее ревновали. Так ведут себя все кокетки. На самом деле, она вас обожает.

И тут дедушка Жюль пускается в откровения. Вставная челюсть не поспевает за его речью. Поначалу вы просто не разбираете слов. Но постепенно смысл его рассказа проясняется, и тогда глаза ваши округляются, а рот раскрывается от изумления.

Перед тем как познакомиться с Лилибель, старый плут уже имел любовницу.

Семидесяти шести лет.

Да, да! Семидесяти шести!..

Старушка не смирилась с его женитьбой. Она то и дело оставляла ему на автоответчике страстные сообщения: «Жюль, я не могу без тебя!», «Дорогой, я буду любить тебя всегда!» и т.д. Она приезжала в «Лютики» и устраивала сцены. Оскорбляла Лилибель («Бесстыжая!»), а та в долгу не оставалась («Старая шлюха!»). Однажды наши леди подрались на улице, лупили друг друга сумочками. А потом ваша свекровь сорвала с головы соперницы шляпку под норку и растоптала ее ногами.

Вы потрясены. До сих пор вы полагали, что бурные страсти – удел молодых супругов.

– Потому мы и поехали расписываться в Лас-Вегас. Боялись, что Клара закатит скандал в мэрии, – объясняет контр-адмирал.

Словом, он переборол стыд и пришел к вам за советом.

Как избавиться от Клары?

Вы предлагаете удавить ее, задушить подушкой, подсыпать мышьяку в липовый чай, пригласить кататься на лодке по озеру в Булонском лесу и утопить...

– Она верующая?

– В старости все мы становимся верующими, – цинично отвечает дедушка Жюль.

– Пойдите к священнику ее прихода, попросите наставить ее на путь истинный и пригрозить адом за неисполнение десятой заповеди: «Не пожелай мужа ближней твоей».

– Прекрасная мысль! – радуется супруг Лилибель.

И горячо жмет вам руки.

– Знаете, детонька (давненько вас не называли детонькой, а как, однако, приятно), ваша свекровь восхитительная женщина. Добрая, ласковая, великодушная...

Откровенно говоря, это не первые эпитеты, которые приходят вам на ум, когда вы думаете о матери Любимого Мужа. Но вас ожидают еще и другие сюрпризы.

– Представляете, – взволнованно продолжает дедушка Жюль, – Лилибель через день прогуливает Од в каталке по парку Монсо.

Од?.. А это кто? Еще одна любовница? Выходит, не перевелись еще донжуаны во французском флоте? (По женщине в каждом порту, вернее, в каждом квартале?)

Ваше удивление от него не укрылось.

– Од – моя бывшая жена. У нас сохранились хорошие отношения, несмотря на развод и подлецов-детей. Я ее каждый день прогуливал. Они с Лилибель подружились, и теперь ваша свекровь меня через день подменяет. И к парикмахеру своему водит. Мы частенько ходим втроем в ресторан.

Вы и не подозревали, что старческая любовь может быть такой пылкой и нежной одновременно. Принято считать, что с годами страсть в супружеской паре сменяется равнодушием, а то и враждебностью.

Теперь вы обнаруживаете, что это далеко не (всегда) так.

Вот здорово!

Получается, у вас еще все впереди.

Если повезет.

Что же до Клары, то вмешательство священника, вероятно, принесло плоды. Во всяком случае, дедушка Жюль больше на эту тему не заговаривал. Только однажды за воскресным обедом, лукаво подмигнув вам, принялся, ко всеобщему (кроме вашего) удивлению, петь дифирамбы римской апостольской католической Церкви, которая «так великодушно наставляет чад своих на путь добра и вселяет мир в их сердца».

В то самое воскресенье ваша Старшая нагрянула, как обычно, с лучезарной улыбкой, светлыми русалочьими волосами, чарующими зелеными глазами, тремя детьми, Зятем № 2 – и принялась готовить баранью ногу. Ваши собственные кулинарные способности, как известно, не простираются дальше слипшихся макарон и яичницы. (С яйцами в мешочек уже сложней: хотя вы и не спускаете глаз с песочных часов, они (яйца) все равно попадают на стол либо крутыми, либо всмятку.) Ваш хозяйственный кретинизм объясняется двумя причинами. Вы всегда работали и не имели времени обучаться поварскому искусству. И, кроме того, вы предпочитаете читать книгу, жуя бутерброд, нежели поджаривать на медленном огне телятину под белым соусом. Любимый Муж никогда вас за это не упрекал – оттого вы и любите его так безумно.

Проходя по коридору на кухню за бутылкой холодного игристого «Лиму» – священный аперитив воскресного обеда, – вы с удивлением слышите доносящийся из туалета раздраженный крик:

– Это плохо кончится, Рауль! Плохо!.. Я думаю о детях... Нет, я тебя слушаю. Только этим и занимаюсь!.. Я могу слушать и говорить...

Жюстина ругается по мобильному телефону со своим бывшим, с Зятем № 1, отцом двоих старших детей: Матиаса и Эмили. С самого их развода, то есть уже восемь лет, она ведет с ним непрестанную войну.

Десять минут спустя она вихрем врывается на кухню, где вы с тоской глядите на баранью ногу, не зная, что с ней делать. Глаза ее (Жюстины, а не баранины) мечут молнии.