Полураскрытая роза - Лиса Кросс-Смит

она считала, что это не совсем ее заслуга, но это не спасало он возможности чуть что – сломаться в любой момент. Перемещение из Кентукки в Париж прошло необычайно плавно, и за это она была признательна.

Она ощущает, как ибупрофен и чай медленно делают свое дело и переносить боль становится легче. Почти все участники занятия сидят с опущенными головами, усердно пишут, иногда останавливаются, поднимают взгляд и думают, потом снова пишут. Винсент наблюдает за Лу – тот грызет кончик ручки и смотрит в стену. Потом поворачивается к ней – пока никто не видит, они обмениваются улыбками.

Казалось, она, затаив дыхание, ждала, пока он со своим скейтбордом в последний момент не вошел в аудиторию. И тогда он подмигнул ей. Подмигнул! А она по нему скучала (??), хотя еще и сутки не прошли с того времени, когда они виделись в последний раз. Она вспоминала, как он стоял у нее в коридоре. Вспоминала себя в спальне, голую ниже пояса. Как он коснулся ее макушки и назвал Винсент Рафаэлой, произнеся это с так полюбившимся ей теперь акцентом – акцентом «Лу».

Серый и экрю: небо

Серый: тротуар

Оранжевый: дутая курточка на мальчике

Желтый: лимоны на кухонной стойке

Белый и синий: Nike Лу

Черный: джинсы Лу

Черный: куртка Лу

Зеленый: дека скейтборда Лу

Кремовый: колеса скейтборда Лу

Белый: мой мобильник

Черный: текст в ответе Талли

Красный: кровь у меня между ног (и еще кровь, которая вчера струилась у меня по бедрам и которую видел Лу)

Сидя за письменным столиком, Винсент через какое-то время спрашивает, не желает ли кто-нибудь зачитать свои цвета и наблюдения. Мужчина средних лет замечает, что его жена три дня подряд надевала белые пижамные брюки и голубую рубашку, а сегодня утром была в белой рубашке и голубых брюках. Винсент нравится этот мужчина. Он белый, американец по имени Джонатан; еще три месяца назад он и его жена жили в Киото. Девушка, которая редко делится своими записями, говорит о фиолетовых сливах, лежащих в вазе возле раковины у нее на кухне, и вынимает из сумки клементин, демонстрируя оранжевый цвет. Ее зовут Бунми, она родилась в Париже. Винсент ее обожает. У Бунми всегда глаза подведены стрелками, а носит она либо комбинезоны, либо вышитые юбки. Однажды явилась на занятия в желтых ковбойских сапогах. Другая женщина говорит, что гуляла в l’heure bleue, в синий час.

Задание к следующему занятию: составить новый список наблюдений, теперь сосредоточившись на одном-единственном цвете – зеленом.

Студенты один за другим выходят, Лу останавливается у стола Винсент. То, что с ней происходит, смешно и нелепо. Поразительна двойственность ее чувств: жажда одновременно получить его внимание и пренебречь им.

– Bonjour, Винсент, – говорит он, как раз когда в аудиторию входит Батист. Она быстро отвечает на bonjour Лу и переводит взгляд на Батиста.

– Лу, брат, Видабс, – с улыбкой приветствует их вошедший.

– Ба-твоюмать-тист, – отвечает Лу. Мужчины замысловатым образом пожимают друг другу руки – такое усложненное рукопожатие Винсент до этого видела только один раз. Как часто мужчины ведут себя друг с другом как подростки.

– Ты уходишь? – спрашивает Батист у Лу.

– Ouais[38], – вздернув подбородок, отвечает Лу.

В руках у него скейтборд. На сутулом плече рюкзак. Винсент интересно, что еще там лежит, помимо красок и кистей, ручек и карандашей, альбома. Он молчал, когда остальные говорили о цветах. Морская полоска у нее на блузке, la marinière?[39] Синяя, как голубика. Ее джинсы цвета штормового моря. Помада, от которой губы становятся как от вишневого леденца. Интересно, эти наблюдения попали в его журнал?

– Тогда ладно. À bientôt[40], – говорит Батист.

– À bientôt, – потрепав его по плечу, отвечает Лу и заглядывает в глаза Винсент.

– Хороших выходных, Винсент. Кстати, чудесно выглядишь. Рад, что тебе лучше, – обращаясь к ней, говорит он и поднимает руку в знак прощания. Выходит.

– Спасибо, – говорит Винсент, хотя точно не знает, слышит он или нет.

Они с Батистом в перерыве между занятиями идут в кафе через дорогу. Они говорят о политике и о марше протеста Black Lives Matter[41], назначенном на вечер воскресенья. Лораны ей уже о нем рассказывали. Она представила, как те, вернувшись со службы в церкви, надевают свои жилеты.

– Я пойду. А ты? А Агат? – спрашивает Винсент и откусывает большой кусок от своего pain au chocolat.

Скрестив длинные ноги, Батист пьет кофе. Сквозь тучи упрямо пробивается мягкий солнечный свет. Батист кивает и говорит, что и Мина, и Агат тоже собираются на марш. Он объясняет Винсент, где они встретятся в воскресенье, и напоминает, чтобы взяла с собой бутылку с водой – в прошлый раз она забыла.

– Да, кстати… Лу рассказал мне, что спал у тебя на диване, – поставив чашку на стол и подавшись вперед, говорит Батист.

– Вау. Какой самоконтроль: молчать целых пятнадцать минут и потом выдать такое!

– Merci, – смеясь, говорит он.

– И когда же он тебе это рассказал? – отщипывая от булочки кусочки, интересуется Винсент.

– Вчера.

– А почему сегодня ты его не пригласил с нами в кафе? – спрашивает она, а сама размышляет, где сейчас Лу, что делает. Футбол? Что-то связанное с музыкой? Наверное, что-то светское, где он смеется и убирает волосы от лица.

Моторчик тихонько жужжит у нее между ног.

Батист с чашкой кофе откидывается назад. В кафе людно, на улице тоже. Занятые на вид прохожие целеустремленно идут мимо, а посетители кафе сидят в прохладе и почти не двигаются.

– В среду ты «обиделась на меня» за то, что пригласил. – С чашкой в руке Батист как может изображает в воздухе кавычки. – А теперь ты «обижаешься» за то, что не пригласил, – заключает он, снова закавычивая слова пальцами.

– У него какое-то… дело? – спрашивает Винсент. «По-моему, он видел мою вагину», – этого она вслух не говорит.

– Он помогает Ноэми что-то перевезти. Ты знакома с Ноэми?

– С девушкой из их группы? А ты говорил мне, что он играет в группе? А что он кузен Мины, говорил? Я думала, он твой кузен. – Винсент продолжает есть булочку, пить кофе. Батист вынимает из кармана пачку сигарет и предлагает ей, прикуривая перед тем, как прикурить свою.

– Я однозначно говорил тебе, что он кузен Мины. Просто ты… ты витаешь в облаках… Я что-то говорю, а ты в это время устремляешь взгляд вдаль… потом, уже после, улавливаешь, что я сказал.