Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград - Борис Батыршин

Название острова предложил Малян. Сделано это было не без известного злорадства, после того как он самолично отыскал в сейфе директорского кабинета папку с незаконченной кандидатской диссертацией. Казаков не стал спорить – пусть будет Песталоцци. Степень неприязни Маляна к казенной педагогической науке он представлял себе достаточно хорошо.

– Сань, погоди!

Казаков обернулся. Ял (на его борту белела неровная надпись «Штральзунд») уже покачивался у борта «Тариэля». Крайновский стоял у лееров, не выпуская из рук знак адмиральской власти – уже знакомый жестяной матюгальник. Координатор помахал наркоммору рукой.

– Загляни, если не трудно, в СМГ, – гулко разнеслось по пляжу. – Тряхни там колосовских молодцов, они мне еще ко вчерашнему дню обещали одну железяку сварить. Я курсанта сегодня два раза посылал – все отбрехиваются, завтраками кормят. А мне в море идти!

* * *

По дороге к зданию УПК, где обосновалась слесарномеханическая группа под руководством Танеева, координатору предстояло миновать стройплощадку. Бригады Валерьяна в ударном темпе заканчивали фундаменты под финские домики. На крайних участках уже начали собирать щитовые стены. Посреди будущей улицы фыркал дизелем гусеничный трактор. Впряженный в волокушу, заваленную тысячествольником с выкорчевок, он тужился вытащить груз из глубокой колдобины. Вокруг трактора собралась стайка строителей, трактористу наперебой давали советы. Наконец тому надоело. Он выбрался из кабины, попинал зачем-то ногой сцепку и решительно полез назад. Трактор, взревев движком, дернулся с места.

– Что ж ты делаешь, ирод! – заверещали высоко, по-бабьи из толпы советчиков. – Кто тебя водить учил? Сцепление на хрен спалишь!

Казаков прислушался: голос подал бывший завбазой «КлинСтройСпецТехники» Виталий Сергеевич Охлопкин – сорокалетнии заслуженный крановщик исполнял обязанности начальника промскладов. Вчера Валерьян с матерной руганью вытребовал его к себе на неделю, чтобы справиться с забарахлившим автокраном, без которого строительство грозило остановиться всерьез и надолго. Голосом Виталь Сергеич и правда обладал на редкость несолидным, однако специалистом оказался классным. Координатор решил задержаться немного и подождать развития событий.

ДТ-54, не обращая внимания на зловещий прогноз, бодро тянул волокушу. Зрители направились следом. Заинтересованный Казаков зашагал за ними. Импровизированный кортеж подползал к стройплощадке, когда трактор, резко дернувшись, замер на месте, от него резко завоняло паленым.

– Ну все, писец котенку! Запорол все-таки сцепление! – заорал не отставший от зрителей крановщик. – И как только до площадки дотянул, козлина?

* * *

– Да как у тебя ручонки твои корявые не отсохли? Это же надо, умудриться угробить совсем новую машину! Ты хоть понимаешь, что она вдесятеро ценнее твоей никчемной персоны? Таких недоумков, вон, полна площадь, а гусеничных тракторов всего два – и больше не будет! Теперь вот один остался! Лучше бы пошел и утопился, прежде чем за рычаги лезть!..

Начальник транспортно-механической группы разлютовался не на шутку. На незадачливого тракториста жалко было смотреть – ему явно хотелось провалиться сквозь землю, желательно прямо здесь и сейчас. Желтая угловатая махина ДТ немым упреком торчала перед гаражами. Колосов самолично приволок увечную машину на буксире за вторым трактором.

– …и у…вай отсюдова, чтобы глаза мои тебя, полудурка, не видели! – закончил длинную, насквозь нецензурную тираду Колосов. – Тракторист, понимаешь, передовик, япона мать…

Пятнадцатилетний передовик пулей вылетел с хоздвора. На бегу пацан испуганно озирался на разъяренного начальника транспортно-механической группы: не передумает ли разъяренный начальник, не изобретет ли для вредителя какую-нибудь особо изощренную кару?

– Добрый дяденька… – прокомментировал Казаков. – А мог бы и порезать… Слышь, Юр, а трактору и правда звиздец?

До координатора только что дошло, что колония вот сейчас, прямо на его глазах, возможно, лишилась ровно половины гусеничной техники.

– Да нет, починим, куда денемся… – тяжко вздохнул Колосов. – Дня через два, край три. Фрикционы, дело житейское. Но все же у нас не бездонные закрома, когда еще диски сцепления сами ваять намастыримся…

– К тому времени у нас все трактора сами по себе развалятся, – оптимистично посулил координатор. – От старости. Нет, Юр, я серьезно, составь, как найдешь время, бумажку для меня – что у нас по машинно-тракторному парку? Как-нибудь по уму: ну, там, оценочно моторесурс до капремонта, возможности оный капремонт произвести… ну и все такое, только чтобы попонятнее. Сделаешь?

– Заняться мне нечем, кроме бумажки тебе писать… – огрызнулся начальник МТГ. – Мало того что этого – он кивнул на торчащий посреди двора ДТ, – инвалида теперь оживлять, так на стройке еще кран покалечили, Виталь Сергеич давеча заходил, материл Валерьяна и его орлов, на чем свет стоит. А кто будет пердунка с хранения снимать? Вон, Крапивка наседает, всю плешь проел… где я ему механиков возьму?

«Пердунком» Колосов по старой, земной памяти называл самоходное тракторное шасси Т-16. Уродец с грузовой платформой впереди открытой кабины и с огромными рифлеными задними колесами, уже вторую неделю бегавший по маршруту от выкорчевки до стройплощадки, служил постоянной темой для склок между Валерьяном и Крапивко. Этот «самосвал наоборот» оказался неожиданно полезной машиной: строители и корчевщики, оценив преимущества неубиваемого детища Харьковского тракторного, наперебой наседали на Колосова с требованием срочно ввести второй «пердунок» в эксплуатацию. Кроме Т-16, не меньше трети парка тяжелой техники колонии до сих пор стояло в складских ангарах, в консервационной смазке.

Своей очереди ждала автоцистерна на шасси ГАЗ-53; ждал самосвал, второй автокран и «газон» с бурильношнековой установкой. Ждала ремлетучка – бесценный ресурс, который Колосов берег пуще зеницы ока; ждал еще один «Беларусь» и Т-16 – минитракторы и тяжелые гусеничные ДТ-54 вывели из ангаров в первую очередь. А в самой глубине склада, под обширными брезентами, стоял полуразобранный вертолет МИ-1; Колосов с Танеевым не раз прикидывали, с какого боку подступиться к мудреному агрегату, но каждый раз откладывали: пока что колонии было не до авиации.

– Ладно, не буду вам мешать… – вздохнул Казаков. – Работайте. А бумажку по технике все же напиши, надо же нам представлять… и – да, кстати, Стась просил напомнить, ты ему обещал что-то там сварить. Ты уж свари, а то у него сегодня рейс… дальний.

И позорно сбежал, стараясь не слушать несущиеся вслед вопли возмущенного Колосова.

Стась неторопливо прохаживался по площади, иронически прислушиваясь к взволнованным голосам «избирателей». Из рейса на Песталоцци вернулись рано утром, всего часа три назад. Процесс высадки ссыльнопоселенцев на остров оказался неожиданно хлопотным и неприятным. Не обошлось без тягостных сцен, пришлось прибегнуть к рукоприкладству и даже помахать пистолетом. Рыжая училка, та, что грозила членам Совета всеми мыслимыми и немыслимыми карами после прибытия воображаемых спасателей и милиции, совсем расклеилась. Когда ей предложили сойти на берег, прихватив с собой узелок с аскетическим «набором ссыльного», вчерашняя математичка закатила форменную истерику: рыдала, скулила, валялась в ногах конвоиров, даже порывалась сорвать с себя одежду и прямо тут, на палубе, отдаться всей команде, начиная с самого Крайновского и заканчивая пятнадцатилетним кочегаром Петькой Калмыковым. Что угодно, лишь бы вернуться назад, в уютное, обжитое, такое безопасное и предсказуемое тепло интерната…