Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

– Поднимая бокалы и выпивая вино за здравие в день рождения, – подумал Михаил. – меня тоже нередко называют гением. Я нормально воспринимаю ласковые обращения коллег в этот день, не выясняя насколько их слова соответствуют действительности. Вероятно, у этого местного маэстро, тоже юбилей или какое – либо другое, знатное событие.

Пришло время покинуть компанию, которая не воспринимала и не видела его. Михаил по инерции стал спускаться по склону, ища глазами аиста. Птица, не дождавшись, ушла с облюбованного пяточка, очевидно, в поисках утешения и помощи от других людей. Мысли о том, что птица не захотела говорить с Михаилом потому, что он, якобы, не нашел магазина и теперь возвращается без хлеба, всерьез не воспринимались. Интересы аиста находились выше понимания человека. Не найдя аиста, Михаил сел в машину и стал рулить вниз по проселочной дороге, ведущей к узкой пешеходной асфальтированной дорожке, спускающейся к морю.

Михаилу захотелось искупаться. На безлюдном пляже, тянущемся на несколько километров вдоль побережья Рижского залива, на песке одиноко сидел юноша, вытянув ноги и облокотившись на гладко отесанное бревно, которое он, с выдумкой, приспособил в качестве спинки кресла. Юноша, запрокинув голову, пил из бутылки пиво. Опорожнив полбутылки, он огляделся по сторонам и, блаженно улыбаясь неизвестно чему, со смаком выдохнул. Между ног стояли еще две непочатые бутылки, а на бревне, на подстилке, лежала нехитрая закуска, состоявшая из горбушки хлеба и начатого, копченого леща.

Аист мог бы поживиться здесь, если бы добрался до моря, но пляж – не его территория. Ему больше нравятся луга и полесья,– вдруг подумалось Михаилу.

– Хорошо устроились,– констатировал Михаил, восторгаясь безмятежной позой молодого человека.

– Ну! – ответил юноша, с силой вдавливая пивную бутылку донышком в зыбкий песок.

– Зашибись, кто понимает.

За спиной послышался неясный шум движущегося тела. Выждав паузу, Михаил дождался, пока перед ним появится спускающаяся к пляжу фигура незнакомой женщины, желающей насладиться прелестями моря, дюн и сосен. Мимо прошла дама в модном пляжном костюме с американскими лейблами и большой пляжной сумкой на плече. Она гордо продефилировала в сторону пляжа, не удостоив взглядом уставившихся на нее мужчин. Приподнятый подбородок и вздернутый острый носик, казалось, молодили её. Прямая, как доска, спина была красноречивее любых слов, говоримых обычно в адрес приезжих, приехавших невесть откуда и неизвестно зачем на её родную латышскую землю. Михаил, испытывая потребность поскорее окунуться, покинул юношу. Он медленно шел по пляжу, пытаясь определить, из каких краев прибыл парень, сидевший у бревна и пивший пиво. Проще было бы, конечно, спросить его об этом самого. Факт, что он не собирался делать из этого тайны. Михаилу не захотелось возвращаться. Обычно он старался не задавать лишних вопросов, считая, что лучше всего задавать только те вопросы, на которые способен ответить сам. Размышления привели его к ошеломляющему выводу, что Задавая лучше вообще не задавать никаких вопросов. Это было основанием для укоренившейся в нем молчаливости:с человеком следует говорить, когда у собеседника имеется интерес, а давать советы и учить уму-разуму необходимо тогда, когда у слушателя появляется желание это услышать. Особого значения, так это или иначе, не имело. Михаил принял рассуждения за догму, которой давно начал пользовался.

На пляже Михаил нашел удобное место под солнцем поближе к воде, где слабый ветер дул в сторону берега. От воды шла прохлада. Жары не чувствовалось. Отсюда автомобиль, оставленный им у дороги, находился под наблюдением. Трудно представить, что имелась возможность что-то предпринять при его угоне, но согревала сама мысль о видимости возможного налетчика и начале происшествия. Минут двадцать Михаил пролежал на песке, переворачиваясь попеременно со спины на живот и обратно, пока не захотелось искупаться. Между первой и второй мелями моря вода, напоминающая теплую лужицу, не доходила ему даже до голени. На отмели, за которую ступни ног протопали дальше, создавая брызги, глубина воды увеличилась, но вместе с ней понизилась температура. Чем больше увеличивалось расстояния от берега, тем холоднее становилась вода. Щиколотки, покрывающиеся мурашками, защемило, но ноги не свело, и Михаил предпринял попытку идти дальше. Вскоре уровень холодной воды достиг пояса. Превозмогая себя, Михаил постепенно погрузился до плеч. Обернулся, оценивая, как далеко ушел от берега. В метрах тридцати, у самой воды, на оставленной им папке, лежала его одежда. Автомобиль находился на своем месте. За узкой полоской песчаного пляжа стоял хвойный лес, который копируя берег, дугой уходил вдаль по обе стороны залива. На солнцепеке, облокотившись о сверкающий белизной гладкий ствол дерева, сидел знакомый ему молодой человек. Знакомая дама, спустившаяся к пляжу следом, загорала где-то, спрятавшись в безветренных дюнах. Вдалеке, на пляже, группа молодых людей, встав в круг, играла в пляжный волейбол. Недалеко от играющих молодых людей прогуливалась парочка, вдыхая воздух, насыщенный йодом и хвоей. В противоположной стороне, по торчащим у буйков головам мальчишек, угадывалось, что купальный сезон в самом разгаре. Насколько хватало глаз, простиралось безлюдное море, уходящее за горизонт. Солнце клонилось к закату и позволяло, не жмурясь, рассмотреть повисшее в небе красное марево. При закрытии глаз ожидаемой темноты не последовало. Панорама окрасилась красным заревом с появившейся на месте солнца огненной сердцевины. Светило не уходило из поля зрения вне зависимости, от поворота головы. Открыв глаза, захотелось еще раз всмотреться в солнце. Показалось, что в воде теплее, чем на суше. Чтобы согреться, пришлось окунуться и проплыть короткую дистанцию кролем, после чего перейти на брасс. По наплывающим волнам определялось приближение очередной отмели. Встал на дно,, продолжил идти к солнцу, рассуждая о море и людях, живущих на его берегах.

Связь народов ярко прослеживается в национальных костюмах. Народная одежда с присущей ей расцветкой и орнаментом формируется в процессе взаимодействия с другими народами. По старинной одежде местных жителей можно с легкостью определить страну, из которой они прибыли. Местный эпос чтил колесницу, запряженную парой лошадей, управляемую возницей, за спиной которой сидел седок, а за ним располагалось солнце. В колеснице заложен скрытый смысл. Путь – это объект ощущений, лошади – органы чувств, вожжи – интеллект, возница – ум и разум, а седок – поле всех возможностей. Та же картина наблюдается и в индийских истоках, где запряжена тройка лошадей, с той лишь разницей, что за спиной седока, вместо солнца, размещено божество. У рисунков одни корни, но большинству смертных они не нужны. Как будто раньше на земле, которую сейчас занимает Латвия, никто не жил и прибывшие сюда люди являются пришельцами. В мозгу чаще идет обратный процесс: перечисление отличий между народами, а не поиск общности. Группы по направлениям, чтобы выразить концепцию и оправдать свои действия, обычно прячутся за ту или иную партию. В действительности, выясняется, что на самом деле, у одних – за спиной сияет солнце, у других – божество. Лучше всего, отвечая на вопрос:кто стоит за твоей спиной?– следует указывать, не, «крышу», охраняющую твою фирму, а, вспомнив о душе, говорить, что за плечами находится Бог, с которым следует сверять свои помыслы и поступки. Люди подозревают о существовании естественных законов природы, но пользуются своими, расчертив границы по воде и суше и, не спросив об этом представителей водных обитателей, меньших братьев своих, которые не создают законов и автоматически подпадают под неведомые им человеческие параграфы и пункты. Так удобнее. Мы всерьез говорим, имея постоянную прописку, что это моя территория и мой берег, а это твоя территория и твой берег, в действительности же, все мы, всего лишь, являемся временными гостями на этом свете. Каждый из нас знает, что ступает по берегу Балтийского моря, на берегах которого живут люди разных национальностей, и в водах Балтики плавают не латвийские или финские салаки, а салаки Балтийского моря. Каждая со своей судьбой и индивидуальностью флора и фауна сосуществуют вместе, в гармоничном развитии и единстве противоположностей. Человек рассматривает природу и естественные ресурсы планеты Земля как дар, предоставленный ему для использования. Мы боремся за охрану водоемов и составляем прожекты по рациональному использованию водоемов и водотоков. А что думает о нас Балтийское море?Различает ли оно нас по нациям? Важно ему, кто мы, аборигены или пришлые? Или мы для него, вне зависимости от того, кто мы по национальности: русские, поляки, литовцы, латыши, немцы, финны или шведы,– относимся к расплодившемуся виду Homo sapiens, оценивать деятельность которого следует исключительно по его воздействию на живой организм водоема? Любая капля, струящаяся вниз по телу, готова поклясться, что является представителем моря и может раскрыть его состав и свойства. Михаил поднял пригоршню воды и проследил, как жидкость просачивается сквозь пальцы и возвращается в море. Остаток жидкости, удерживаемый на согнутой ладошке, он подбросил вверх и она, раздробившись, хлопнулась о гладкую поверхность моря, снова став его частью. Он опять зачерпнул рукой воду.