Слово павшего - Дарья Гущина

– А кто? – резонно вопросил другой голос из соседнего дома, откуда, видимо, велось внимательное наблюдение за боевыми действиями.

– Спасительница я, – привычно ответствовала моя побитая персона. – И я приехала…

– Врешь!.. Так мы тебе и поверили, мертвяк! – сердито перебил меня первый голос – Не знаем мы разве, что спасительница должна была к нам вечор приехать, а не после полуночи? Куда ты дел ее, признавайся?!

– Да не девал меня никто никуда, хотя пытались!.. – рассердилась и я. – Эй, кто из вас там говорил, что не боится меня? Выходи и проверь – со мной посланница!

– А почему тогда ты так поздно? – не унимался вредный голос, дотошно выпытывая все подробности моих злоключений.

– Потому что! – свирепо рявкнула я. – Когда хочу, тогда и являюсь! А вам, граждане, должно быть стыдно! Меня едва не слопал гуи и не сожгли ваши проклятые молнии, я промокла, продрогла, устала и проголодалась, а вы еще смеете мне не верить?!

Народ в доме совещательно пошушукался, после чего я услышала неуверенное:

– Вроде и верно спасительница… Порфирий сказывал, беспокойная она, ни бога, ни черта не боится, с духами природы на «ты»…

У меня началась истерика. Это я-то ничего не боюсь, это я-то? О, Господя-я-я… Пошутил, Порфирий, юморист, блин, нашелся… Нервно фыркая в отчаянных попытках сдержать смех, я тихо сползла под сиреневый куст, да там и осталась сидеть, пока не услышала приближающийся звук тяжелых медленных шагов. Проверять шли, голубчики. Идите, идите. Жаль, придется вас разочаровать.

Немного успокоившись, я с трудом удержалась от шаловливого желания внезапно выпрыгнуть навстречу парламентерам и напугать их, если не оным поступком, так своим жалким видом. Но, пожалуй, не стоит. Местные жители явно не понимают безобидных шуток и с перепугу могут в меня и камнем горящим запустить, я в ответ – проклятием, и понесется душа в рай… И не факт, что не моя…

Правда, выскакивать мне все же пришлось, но не из вредности, к сожалению, а из-за страха парламентера, который, немного не дойдя до куста, нерешительно замялся и замер на месте. Я насмешливо фыркнула про себя. Тоже мне, смельчак нашелся. Все мы храбрые, пока прячемся от опасности в кустах. Даже я. Иногда.

Медленно выпрямившись, я узрела очередного бородача, на сей раз рыжего, но тоже – выше меня головы на три. Правда, лица разглядеть не смогла, зато каким-то своим шестым чувством угадала, что и с ним тоже – раньше встречалась и вроде даже имя еще помню…

Правда, пока я вспоминала, а подозрительный гражданин – настороженно таращился на меня, неожиданно вовремя проснулась Яти и, сориентировавшись, сразу поинтересовалась:

– Касс-си, ты что, только что приехала?! А ведь Порфирий тебя предупреждал по-хорошему!.. Мое почтение, С-савелий. Познакомьс-ся с-с нашей с-спас-сительницей. Извини, нас-с задержали в пути непредвиденные обс-стоятельс-ства, – и ящерка укоризненно покосилась на меня.

Подумаешь… А нечего было меня ни свет, ни заря поднимать, сами виноваты. Быстро скорчив ей рожицу, я отвернулась, приподняв бровь, вопросительно посмотрела на бородача и, к своему облегчению, получила в ответ виноватый взгляд.

Дошло до них.

Неужели.

– Итальянские туристы – экспансивная нация. Первый день в Москве, устали с дороги.

– Да они же здесь все разгромили!..

– Ну почему же все! Кое-что осталось.

Из кинофильма «Невероятны приключения итальянцев в России»

– Ты уж не серчай, спасительница, – в который раз извинялся передо мной Савелий. – Не признали сразу. Опасное у нас время сейчас, смутное, своим-то не всегда доверяем, а уж приезжим и чужакам – тем более…

– Да ладно вам, – вяло отмахнулась я, разомлев в тепле и заметно подобрев. – С кем не бывает. Только о ловушках-молниях могли бы предупредить Порфирия, чтобы он мне передал!

– Так мы ж вечор тебя ждали, – оправдывался мой собеседник. – Вечор бы разглядели и тебя, и посланницу, а ночью ж не видно ни черта, да и супостаты всякие бродят, не спросясь… Да и больно похожа ты на мертвяка на одного, – добавил он и хмуро подергал свой длинный рыжий ус.

Я подавилась чаем, закашлялась и сдавленно просипела:

– Да что вы говорите?..

– И верно, похожа, – подтвердил и младший брат Савелия, носящий забавное имя Пантелеймон.

Прокашлявшись, я с опаской покосилась на братьев, небезосновательно подозревая обоих в розыгрыше, но – зря. На меня невинно смотрели две пары кристально чистых, честных голубых глаз. Не-е-е, не врут. Но… тогда что бы это значило?

– На какого еще мертвяка? – прищурилась я.

– Да бродил здесь один пару дней назад, – охотно рассказал Савелий. – Бледный как смерть, убогий…

Все на людей странно косился, не заговаривал ни с кем. Чужак, оно и видно. И силы – немерено. Всей деревней его едва скрутили да на дубе повесили, пущай отдохнет да подумает, как к нам соваться!

Так я и знала! Зябко поведя плечами, я плотнее закуталась в безразмерную рубаху, которую мне великодушно одолжил Пантелеймон взамен моей испачканной. Думать о чужих проблемах посреди ночи, когда завтра опять в дорогу, неохота, но пришлось…

Я озабоченно похрустела соленым огурцом, посмотрела в окно и заметила:

– Ошибочка вышла, ребята. Тот товарищ на дубе – не зомби.

– Не мертвяк?! – возмутился Савелий. – Как! это – не мертвяк?!

– Не может быть! – вторил ему брат.

– Может, может. – Я неуклюже подобрала деревянной ложкой остатки жареной картошки и с сожалением отодвинула опустевшую плошку. – Мне Порфирий четко сказал: зомби магией не владеют и в принципе владеть не могут. Так? Так. А от вашего пресловутого мертвяка пахло магией.

Мои собеседники обменялись недоуменными взглядами и, нахмурившись, опять воззрились на меня. Я вздохнула:

– В мире, откуда я пришла, есть одно очень хорошее выражение: мы все не те, кем кажемся. И если от человека пахнет алкоголем, это вовсе не значит, что он – законченный алкоголик. Может быть, он его продает. Понимаете? И если человек странно ведет себя и кажется чужаком – это вовсе не значит, что он зомби. Не знаю, откуда и зачем этот парень к вам пришел, но он точно не был тем, за кого вы его приняли. У меня дар – чувствовать запах магии.

Повисло тягостное напряжение. Братья встревоженно переглядывались и перешептывались, а я – усиленно подъедала все, до чего добиралась. Хозяева терема расстарались на славу и мало того что на ночь глядя не поленились мне баню затопить, так еще и накормили до отвала. Я живо смела двойную порцию жареной картошки, щедро выставленные на стол соленья, выпила полсамовара чая и теперь нервно поглядывала на дверь. Смертельно хотелось курить, но раз у местных жителей эта вредная привычка распространения не получила, мне неудобно было дымить в доме при людях, а во двор выбраться пока не получалось: народ наперебой уверял меня, как там опасно, и постоянно отвлекал левыми разговорами. Но я все же рискнула.