Слово павшего - Дарья Гущина

Пока мои собеседники о чем-то яро спорили, я тихонько вытащила из пачки сигарету (н-да, если я в ближайшие два-три дня мир не спасу – спасать придется меня, потому как без своей отравы и дня прожить не могу) и намылилась незаметно смыться на крыльцо.

Зря старалась. И тем более – незаметно, – так меня и отпустили… Хотя лично я не вижу ничего опасного и криминального в том, чтобы выйти покурить перед сном и заодно помечтать о несбыточном, разглядывая чужие созвездия. Однако ж оба брата-акробата уперлись как бараны и прямо-таки упрашивали меня не выходить из дома лишний раз. А «надо» – мол, и за ширмой справить легко…

– Можно подумать, если зомби решат вломиться в ваш дом, он вас защитит, – фыркнула я. – Или защитит?

– Само собой, – важно кивнул Савелий. – Наш дом – наша крепость, и магией он особой наделен. Войти в него чужаку, не пожелав «мира», невозможно, а пожелав, невозможно причинить нам вред. Только потому мертвяки нас еще отсюдова и не выжили. Правда, магия дома жива, пока его хозяин жив…

– Вон оно что… – Плюнув на правила приличия, я закурила в комнате, нахально используя опустевшую чайную чашку вместо пепельницы. – А почему же вы, волшебники, сами не можете справиться с шайкой покойников, если они даже магией не владеют? Зачем вам я, то бишь спаситель?

Братья переглянулись, а я про себя подумала, что, в жизни бы их за родных братьев не приняла. Савелий – высоченный, с ярко-рыжей шевелюрой и добродушной улыбкой. О подобных личностях говорят: в доску свой парень. Пантелеймон же – росту на удивление невысокого (по местным меркам), на голову ниже брата, светловолосый, застенчивый, молчаливый, лишний раз и слова не скажет, зато наблюдательности у него – хоть отбавляй. Только цвет глаз похожий, но не их выражение: у старшего брата – простодушное и рассеянное, у младшего – проницательное.

Вот и сейчас я заметила, как последний, внимательно прищурившись, покосился на меня. Словно проверял, словно не доверял мне до конца, и даже присутствие Яти ему ничего не доказывало. Ну и черт с тобой. Главное – горящими камнями не швыряйся больше, пока я не в форме. Хотя меня вроде бы местные жители прибить все равно не смогут, даже если очень захотят. Вроде бы…

– А Порфирий и посланница разве тебе не сказывали? – недоверчиво переспросил Савелий. – Это жих обязанности спасителей-то наставлять…

– Не рассказывали, – недовольно пробурчала я. – Отправили сразу к вашему Магистру – и всего делов.

– Странно… – пробормотал Пантелеймон.

– Действительно, – кисло согласилась я. – И все же?..

– По древнему закону мира ни он сам, ни его обитатели нападать на чужаков не могут, – объяснил старший брат, – буде то обычные люди или же мертвяки поганые. Легенды говорят, из-за павших воинов оно так сложилось. Больно уж они пришельцев не жаловали, изводили при случае, вот мир и решил вступиться а беззащитных чужаков.

Теперь я поперхнулась уже дымом. Опять?! Опять я, то есть мы, то есть мои якобы предки начудили, а все шишки – мне? Я даже не поняла толком, кто такие эти павшие воины, к которым меня упорно причисляют, а тут выясняется, что народ их считает кем-то роде наших христианских ангелов-отступников – и здесь они виноваты, и там – все беды от них, и вообще – не место им в этом мире, и слава богу… Одного не понимаю – я-то при чем? Объяснит мне это кто-нибудь, кроме… кроме меня?

Мой блуждающий взгляд случайно упал на старенькое потертое полотно, висевшее на стене. Обычный выцветший кусок ткани с еле заметным изображением города – чудесного, затерянного среди облаков… И ослепительно яркое видение вспыхнуло в моем мозгу. Выронив сигарету, я обхватила руками голову и свалилась с табуретки, сильно стукнувшись об пол. Видение. Вспышка света. Жгучая боль. Темнота. Покой…

Где я?..

Приподнявшись на локтях, я с трудом открыла глаза и осмотрелась по сторонам. День. Вернее даже сказать, утро. На ясном голубом небе – ни облачка. Солнце, опутав мир золотистой паутиной теплых лучей, задумчиво взирает на цветущие луга. Ласковый ветер, взъерошивая изумрудно-зеленую траву, осторожно касается моего лица и… Стоп! Я провела рукой по волосам и не ощутила собственного прикосновения, как и дыхания ветра. А это означало только одно – сон. Я сплю и вижу сон. Самый обычный сон. Или – необычный?..

Я села и снова осмотрелась. Знакомое местечко. Бесконечный луг, аккуратно разделенный на две частя узкой утоптанной дорогой, виднеющийся вдали высокий старый дуб и в десяти – пятнадцати минутах ходьбы от него – окруженная холмами деревушка. Точно, знакомое местечко. Во время дождя я почему-то его не узнала, а сейчас – припоминаю. Рядом со мной прошуршала трава, приминаясь под чьими-то легкими шагами. Я не успела сориентироваться и откатиться в сторону, когда сквозь мое тело с независимым видом прошествовала я?.. Честное слово, у меня случило» раздвоение личности, как иногда происходит во сне. Я и лежала на траве, наблюдая за происходящим, и одновременно шла через луг к дороге. С чего я взяла, что вторая девушка – тоже я? Не знаю. Почувствовав и поняла, на мгновение увидела мир ее глазами и услышала пение пролетающих по небу птиц, ощутила тепло солнца и вдохнула терпкий аромат полевых цветов. Но – всего лишь на мгновение. А девушка, чье лицо я так и не разглядела, теперь медленно, но верно удалялась от меня. Бродяга ветер трепал ее длинные темно-каштановые волосы, а солнечные лучи веселыми зайчиками поблескивали на двух витых рукоятках мечей, выглядывающих из черных потертых ножен. Воин. В отличие от некоторых… Даже не верится, что она – это я. Слишком велика разница, но… кем мы только не становимся в собственных снах. Если, конечно, оное – действительно сон, а не воспоминание например…

Подгоняемая любопытством, я встала и, стараясь не шуметь, отправилась следом за ней. Впрочем, девушка явно не замечала моего присутствия, и я, перестав таиться, сначала догнала ее, а потом, не удержавшись, опередила и заглянула в лицо. И невольно отшатнулась. Но не потому, что оно было обезображено страшными шрамами или, наоборот, неправдоподобно красиво. Нет, его просто не существовало. Вместо лица у той меня оказалась некая размытая субстанция. Словно неведомый художник, нарисовав портрет, немедленно в нем разочаровался и растер тряпкой еще не высохшую краску, превратив несомненно приятное лицо в безликий черно-белый овал. Правда, все время, пока мы шли к деревне, мне казалось, что изредка сквозь эту жуткую маску проступают подозрительно знакомые черты.

Во второй раз проходить меж холмами я поостереглась и нерешительно замялась, поджидая свою случайную спутницу. Если с ней ничего неприятного не произойдет, то и я – спокойно пройду следом. И на деревню посмотрю, и узнаю заодно, что за сверток девушка так бережно несет в руках. На ковер с виду похоже или на оружие, завернутое в полотно, или на рулон той самой ткани – мало ли…

Впрочем, печально знакомой ловушки на месте не оказалось, а угрюмые запертые дома теперь приветливо улыбались расписными ставнями и натертыми до зеркального блеска стеклами, создавая обманчивое впечатление беззаботного гостеприимства. На самом же деле девушке в деревне явно были не рады, а на меня и вовсе никто не обращал внимания. И мы молча шли, сопровождаемые неодобрительными, враждебными и хмурыми взглядами, пока не остановились на крыльце опять же странно знакомого терема. Правда, ночью мне его толком рассмотреть не удалось, но кажется, это был тот самый…