Сражение за Тулу - Александр Лепехин

Вдруг мы слышим, по радио диктор говорит, что нал Тулой нависла реальная угроза, что вражеская пехота и танки движутся на Тулу. Я тогда не знала, что фашисты 28-го октября заняли Щекино и Ясную Поляну. Положение нашего города осложнилось. Туляки готовились к отпору врагу.

Руководители города призвали население города покинуть свои дома. Идти на Ряжский вокзал, где вас ждут эшелоны для эвакуации на Урал. В это время по улице бегал милиционер и громко кричал, чтобы жители покинули свои дома и шли на Ряжский вокзал эвакуироваться. Мама разволновалась, что же делать? У ее четверо детей, куда идти. А папы дома нет. В это время мой старший брат только вернулся с трудового фронта. Услышали призыв покинуть свои дома, что немцы совсем близко. А в это время по дороге уже шла толпа беженцев на вокзал эвакуироваться. Мой брат сказал маме: «Мам, я под немцами не останусь, ухожу с беженцами». Мама быстро собрала моего брата в дорогу, нагрузив на него лишнюю одежду. Простившись с нами, с котомкой за плечами, мой брат покинул родной дом. Побежал на Ряжский вокзал эвакуироваться. В своем дорожном дневнике писал: «Эшелон укомплектовали беженцами и только 30 октября в 2 часа дня он покинул Тулу. Уехал один, без родителей. В никуда». Он писал, – народу было много. «Ехали медленно и долго. Колесил по железной дороге. По разным городам. Перескакивал с поезда на поезд». Он не знал куда едет, куда везут. Постоянно находился в пути, в дороге. Спал на вокзалах, где у него украли все вещи. В дороге им было много пережито и голод, и холод. Как только наши войска погнали фашистов от Тулы и из области, мой брат вернулся из эвакуации в мае месяце 1942 г. в это время ему исполнилось 18 лет, дома он недолго отдыхал. 30 июня 1942 г. его призвали в Красную Армию и направили на учебу на пулеметные курсы, которые были открыты в Туле и размещались в Петровских казармах (угол ул. Первомайской и Ф.Энгельса) и в помещениях Тульского Арт. училища, учиться на офицера.

Когда брат эвакуировался, мы остались дома, мама была в полной растерянности. Что делать? Куда идти с тремя детьми? Переживала мама и за папу, ведь он был на передовом рубеже. Совсем рядом с нашим домом уже слышались выстрелы, пулеметные очереди и грохот орудий.

В городе было введено «Осадное положение». Наступили самые тревожные дни. Участились воздушные тревоги, то и дело ревели сирены. Бомбили тюрьму и Винзавод, а это совсем рядом с нашим домом. Мы бегали в бомбоубежище и подолгу там находились. Там было очень холодно, темно и сыро. На теле начали появляться чирьи. Наши бойцы защищали город от фашистов.

29 октября 1941 г. Несмотря на призыв властей эвакуироваться, в городе оставалось еще много народу. Кто не мог по службе или по семейным обстоятельствам уехать, дети, старики, домашняя живность держали, кто не хотел никуда ехать. Руководители города знали об этом и перед самыми боями из-за дезорганизации торговли, решили прямо со складов выдавать населению продукты. Об этом по местному радио объявил диктор. А жители подумали, что город сдают немцам и все ринулись на эти склады за продуктами, промтоварами и т. д. Очевидцы рассказывали что там творилось. В этой суматохе были и погибшие. Мы в это время просидели в убежище и не знали об этом, сами не видели этого безобразия. В если бы и знали об этом, то мама нас туда бы не пустила и сама не пошла. Да и вблизи от нашего дома таких складов не было. Так что в этом погроме мы не участвовали. Продуктами не запаслись. Как объявили Осадное положение, да и потом долгое время магазины не работали. Продуктовые и хлебные карточки, которые были введены с августа месяца не отоваривались. Нам пришлось здорово поголодать. Да еще фашисты разбомбили в Хомяково элеватор с запасами зерна и там сгорело много ржи. Потом эту горелую рожь мололи и из такой муки ухитрялись выпекать хлеб и мы его ели долгое время.

С самого утра 30 октября началась стрельба, все загрохотало, были слышны сильные взрывы, не прекращались пулеметные и автоматные очереди. Мы поняли, что где-то под Тулой, совсем рядом, идут бои. Потом папа рассказывал, что 30 октября фашисты наступали и подошли вплотную к нашему городу. Наш Тульский рабочий полк героически сражался с фашистами на окраине нашего города в Рогожинском поселке. В этих боях участвовал мой папа и наш лучший друг, товарищ детства моего будущего мужа Валентин Аккуратов. Фашисты именно 30 октября хотели захватить Тулу «с ходу». В этот день в Рогожинском поселке шел страшный кровопролитный бой. Там оборонялся Тульский рабочий полк. В наших рядах были потери. Под давлением врага, командир отряда приказал бойцам отступить и занять позиции около «Красного Перекопа», поэтому фашистам удалось занять большую часть Рогожинского поселка. В это время к нашим ополченцам пришло подкрепление, полк пополнился бойцами Красной Армии. Здесь наши бойцы укрепились и держали оборону, врага в город не пустили. Ожесточенный бой продолжался всю ночь, все грохотало до утра 31 октября. Бой шел, сложно сказать, у нашего дома. Дома находиться было опасно и мы всю ночь просидели в убежище, где было темно, холодно и сыр°.

Вечером 30 октября трактор подтянул и установил на проезжей части напротив нашего дома большую дальнобойную пушку (85 мм зенитная пушка обр. 1939 г.(52-К) дальность стрельбы 15,6 км). Солдаты быстро и споро развернули орудие в сторону Рогожинского поселка и стадиона «Пищевик» и приготовились к бою. Один солдат из орудийного расчета, увидев меня у калитки, подошел ко мне и потребовал, вернее приказал, немедленно покинуть наш дом. Находиться здесь нельзя, с минуты на минуту тут начнется бой. Мимо их пушки протащили две зенитки в сторону Вин. Завода. Наши солдаты зарядили пушку и начали стрелять в сторону Рогожинского поселка. Стоял такой грохот, что уши закладывало, наш дом ходил ходуном и трескались стекла в окнах. Вскоре к пушке подъехала наша «Марья Ивановна», так тогда называли «Катюшу», которая выпустила свои ракеты и тут же уехала. Мы слышали как рвались снаряды, автоматные и пулеметные очереди. Мама вся дрожа одевала братишку. Мы с сестрой надели на себя лишнюю одежду. Одеты мы были по осеннему. У каждого за спиной висел мешок с сухарями и что-то было в руках. А у мамы на руках двухлетний братишка, рюкзак с сухарями и сумка с продуктами. Мама искала гвозди и молоток, чтобы заколотить входную дверь в дом. Пушка не переставая стреляла. Мы решили переждать и ушли в бомбоубежище. Совсем рядом шел бой и была слышна сильная стрельба. Грохотали пушки, свистели снаряды, работала «Катюша». 31 октября к часу дня стрельба стихла и я проснулась. Мама хлопотала на кухне. Пахло щами. Мама не переставая говорила о папе, где он, что с ним. Ведь он со своими товарищами находится в Рогожинском поселке, в самом пекле. Ей казалось, что наш папа именно там, куда я к нему ходила. Я поймала ее мысль, забыв про ночную стрельбу. Ничего не подозревая, так как стрельбы совсем не было слышно. Я подошла к маме, успокоила ее и говорю: «Может мне пойти к папе, отнести горячих щей?» Мне казалось, что папа находится на том месте в Рогожинском поселке, куда я к нему ходила в последний раз. Ну ладно, я всего на всего ребенок, но мама должна же была понимать, что идет война и там где находился папа, был жестокий бой, что там меня просто могли убить. Но она очень переживала за папу и ей так хотелось узнать, что с ним, как там он. Она мне, как бы с радостью, говорит: «Дочк, сбегай. Сейчас я кое-что соберу». Быстро в сумку положила какую-то еду, в бидон налила щей. И я, как ни в чем не бывало, пошла к папе в Рогожинский поселок. Про бои мы знали, а о том, что немцы захватили Рогожинский поселок – нет. Я бодро прошла до ул. Шевченко и пошла в глубь Рогожинского поселка, к тому месту, где был мой папа. Тихо, никого не видно. Когда я раньше ходила к папе, где они окапывались, то издалека уде видела торчащие мужские головы из окопа. В этот раз подхожу ближе, никого не видно. Подхожу еще ближе, в окопах никого нет. Траншеи пусты. В поле стоит тишина, я стала громко звать папу. Кричала очень громко и окликала папу. Тишина, никто не откликнулся. Стою и думаю, куда же мне идти. Толи в глубь поселка, куда идут траншеи. Либо вернуться домой. В поле тихо, тихо. И вдруг в этой тишине, где-то вдалеке, я услышала гул моторов. Смотрю по сторонам и хочу понять откуда эти звуки доносятся. Слышу эти звуки у меня за спиной. Повернулась и вижу вдалеке со стороны Подземгаза из-за бугра выползают, урча моторами танки. Они двигались на меня, вернее в сторону Тулы. Танки, то поднимались на бугор, то пропадали. Стою и смотрю на них, как они выползают из-за бугра. Хочу понять, чьи же эти танки, наши или немецкие. Пишу, а танки стоят к меня перед глазами. Танки двигались один за другим. Не знаю почему, но я их стала машинально считать: один, два, три. Но когда я дошла до цифры семь и этот танк повернулся и я увидела на борту фашистский знак. Вот тут-то я и опомнилась и очень испугалась. Немецкие танки едут на меня, а я стою одна в поле. Бросила я всю свою ношу и припустилась бежать обратно в сторону Арт. училища. Задаю себе вопрос, а где же была немецкая пехота. Потом папа нам объяснил: когда Тульский Рабочий полк отошел к Красному Перекопу, где они с бойцами Красной Армии твердо держали оборону. В это время немецкая пехота частично заняла Рогожинский поселок, подошла к Тюрьме и к центральному стадиону(ул. Агеева). После ночных ожесточенных боев в Рогожинском поселке 30 октября, немецкая пехота измоталась и притихла. Оказывается, они ждали танковое подкрепление, чтобы дальше продолжить наступление. Именно в это затишье я и оказалась в немецком тылу. У немцев уже не было сил держать весь фронт и они сосредотачивались только на главном направлении. Это меня и спасло.