Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

это то, что придает правам человека повседневную текстуру и каждодневную устойчивость», — заключал этот видный деятель ООН. К такому выводу приходили многие из тех, кто глубоко задумывался над подлинной природой культуры прав человека. Ещё раз подчеркну: эта культура не столько механическое, внешнее запоминание какого-либо набора правил поведения, сколько устойчиво сложившийся в данном обществе стереотип, способ, метод взаимоотношений между людьми.

Кто-то из мыслителей прошлого заметил, что миссия истории состоит в собирании плодов векового опыта и передаче их из поколения в поколение. Такой взгляд на прошлое хорошо иллюстрируется историей государства и права. Например, по мнению уже упоминавшегося выше английского правоведа Эдмунда Берка Конституция Великобритании опирается на традиции, обычаи, нравы, религию и даже на легенды, содержащие национальную мудрость предков. Он полагал, что право любой страны формируется в итоге продолжительной смены исторических эпох, а не изобретается законодателями в течение сменяющих друг друга непродолжительных парламентских сессий. Права британцев, согласно его взглядам, являются наследством, полученным от праотцов и переданным далее потомкам как общее духовное достояние всего народа.

Переходя от частного к общему, заметим, что в общечеловеческом измерении наблюдается та же закономерность, о которой писал британский законовед применительно к праву Англии. В вопросах такого весьма деликатного свойства, как защита человеческого достоинства, плоды векового опыта народов мира на глобальном уровне отбирались, осмысливались и в итоге воплотились в таком уникальном феномене человеческой цивилизации, как Право. Именно этот феномен имел в виду Шарль Монтескьё, когда с пиететом описывал некий всеобщий закон, владычествующий над миром. «Закон, говоря вообще, — писал философ, — есть человеческий разум, поскольку он управляет всеми народами земли; а политические и гражданские законы каждого народа должны быть не более как частными случаями приложения этого разума». Право без осмысления, без умственного постижения, без разумного воплощения каждым человеком в его повседневной жизни останется, попросту говоря, пустой оболочкой, которую, как воздушные шарики, будут надувать и спускать в начале и в конце рабочего дня бесчисленные юристы планеты, которым, кроме этого занятия, больше и нечем будет заниматься. В этом случае оно превращается в мистификацию человечества со стороны касты избранных и посвященных в таинство своей профессии. Не дать подобному лицедейству свершиться — задача каждого живущего на земле. Но решение этой задачи начинается в каждом отдельном государстве.

Несмотря на планетарное значение такого явления, как Право, источники его формирования имеют конкретные земные адреса, поскольку ведут своё происхождение из сферы внутригосударственного законодательства. За всё время своего развития человечество как бы заимствовало у каждой нации и откладывало, образно говоря, в «закрома своей правовой памяти» всё то наиболее разумное, доброе и вечное, что помогало последней выжить и обеспечить своё место в истории, а в итоге развитие и достойное существование своих дочерей и сыновей.

В этом контексте Право предстает перед нами как способ выживания и развития человека, этноса, народа, человечества. Именно этой своей стороной оно представляет собой бесконечный интерес для всего думающего человечества. Именно поэтому на пути его познания более всего своё проникновенное слово сказали философы, мыслители, публицисты. При этом внутренней пружиной развития Права всегда была, есть и будет неистребимая тяга человека к справедливости. Как свидетельствует всеобщая история государства и права, справедливость является важнейшей и определяющей характеристикой государственного бытия человека. Ещё голландский правовед Гуго Гроций (1583–1645) подчёркивал: «Право здесь означает не что иное, как то, что справедливо…, так как право есть то, что не противоречит справедливости. Противоречит же справедливости то, что противно природе существ, обладающих разумом».

С философской точки зрения, Право всегда представлялось людям легендой, вековой мечтой о справедливости, в которой им упорно отказывали все власть предержащие — вплоть до наступления эры демократических, правовых государств. Но и после образования демократических держав справедливость оказалась весьма малодоступным благом для большинства их граждан. Подчеркивая особое значение этого великого блага в жизни простых людей, кто-то из великих даже заметил, что справедливость есть образ Бога на земле. Может быть, поэтому посетителей храмов всегда больше, чем читателей библиотек с правовой литературой. Но ведь основная жизнь людей протекает вне благотворного света культовых учреждений, а за их пределами, где чаще всего царит беспросветный культ насилия и ненависти. Иными словами, в тех государствах, в которых не культивируется справедливость, нет и не будет Права, да не будет и образа Бога в душах граждан, сколько бы церквей ни было возведено в данной стране и сколько бы главы государств и правительств ни крестились на глазах у миллионов своих избирателей в очередных новостных программах официозных СМИ.

Действительно, справедливость — важнейший психологический и нравственный критерий оценки качества жизни в тех или иных государствах мира. Первоначально её суть увязывалась с некой эквивалентностью в межличностных отношениях, особенно в отношениях адекватной реакции на причинение вреда друг другу. В далекие времена такой принцип осуществлялся в весьма варварской, жестокой форме. Но такой подход находил своё обоснование в библейских текстах: «А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб» (Книга Исхода, 21:23). Современная же концепция конституционного права связывает понятие справедливости с неукоснительным почитанием и уважением достоинства, свободы и прав человека. Можно не сомневаться, что в тех государствах, обществах и общинах, в которых чтят достоинство человека, справедливость укореняется в сердцах людей, а затем передается из поколения в поколение как самое бесценное достояние. Справедливость как политика, как образ жизни, как мировоззрение составляет самую суть цивилизованного общества и правового государства.

По мере развития западной цивилизации справедливость приобрела столь основополагающее значение в судьбах иных людей, что без неё терялся даже смысл и ценность самой жизни. На это обстоятельство обращали внимание многие западные философы и правоведы. Один из наиболее вдумчивых исследователей этой проблемы, Эммануил Кант, утверждал: «Если справедливость погибнет, то нет никакого смысла более в том, чтобы люди жили на земле». Многие люди, кстати, следуя именно этому воззрению, считают своим священным долгом становиться бескорыстными служителями религии под названием Справедливость примерно так же, как наивные и одновременно фанатичные подвижники Великой французской революции добровольно становились под знамена культа по имени Свобода. Однако, если бы в канун всех революций Свобода шла рука об руку со Справедливостью, то эпоха правовых государств наступила бы ещё в 1789 г. Но поскольку Свобода, как уже упоминалось выше, призвана была обслуживать лишь узкий круг победителей, в основном из тех, кто получал право казнить своих оппонентов, то она неминуемо должна была разминуться в истории со своей незаменимой визави — Справедливостью. На печальное следствие сего несостоявшегося священного союза обратил внимание, например, французский писатель Альберт Камю (1913–1960): «Все перевороты нового времени приводили к укреплению государства. 1789 год влечёт за собой Наполеона, 1848-й — Наполеона III, 1917-й — Сталина, итальянские волнения 20-х годов — Муссолини, Веймарская республика — Гитлера». Основное объяснение подобного хода событий лично я усматриваю в приступах болезни под названием «головокружение от успехов». Именно она, поражая племя победителей, приводила к установлению очередной диктатуры весьма узкого круга лиц. Практически все без исключения это были несправедливые, кровавые диктатуры. А несправедливость никогда в итоге не приводила к победе, по крайней мере, к жизнеутверждающей, созидательной победе Права. Думается, что единственной прививкой от этой опасной