Философия достоинства, свободы и прав человека - Александр Геннадьевич Мучник

мы привычно, не задумываясь, употребляем устойчивое словосочетание права и свободы, хотя последние, по сути, представляют собой всего лишь одну из разновидностей прав. Это становится очевидным при внимательном ознакомлении с Всеобщей декларацией прав человека, предусматривающей, например, право на свободу мысли, совести и религии (статья 18), право на свободу убеждений (статья 19), право на свободу мирных собраний и ассоциаций (статья 20), право на свободный выбор работы (статья 23). Посему, с точки зрения конституционного права, корректнее говорить не о правах и свободах, несмотря на устойчивость этого словосочетания, а о свободе и основных правах человека и народа. Такую позицию, например, заняли творцы Конституции Швейцарии, в части 1 статьи 2 которой указано: «Швейцарская Конфедерация защищает свободу и права народа и обеспечивает независимость и безопасность страны».

Защита свободы посредством института прав человека своей конечной целью и основным предназначением имеет защиту достоинства каждого. Уже говорилось о том, что между достоинством, свободой и правами человека существует тесная внутренняя взаимосвязь. При этом достоинство и свобода — две грани объективного бытия человека в государстве. Образно говоря, свобода — это развернутое вовне, во внешние политические отношения достоинство человека. Битва при этом за свободу всех, по сути, означает и сражение за достоинство каждого. Человеческое достоинство невозможно без ауры, атмосферы, пространства политической свободы, но реальным инструментарием, способным расширить границы последней и оградить её от каких-либо посягательств извне, как раз и выступают права человека. В одном из решений Федерального конституционного суда Германии отмечалось, что основные права, без сомнения, предназначены, в первую очередь, для защиты сферы свободы человека; они являются защитными правами гражданина от государства.

Свобода и права в своём единстве напоминают древнеримского бога двуликого Януса: всё, что обращено к государству, являет собой права, а всё, что к человеку, — свободу. Как утверждал немецкий философ Георг Гегель, «…система права есть царство осуществлённой свободы, мир духа, порождённый им самим как некая вторая природа». Проблема прав человека встаёт перед нами во весь рост, когда возникает реальная угроза нашей свободе. В этом смысле субъективное право — это, образно говоря, отдельный бронированный щит, прикрывающий весьма уязвимое тело свободы каждого индивида. Все же права человека, взятые в своем многообразии и совокупности, — мощнейшая, по сути, круговая броневая защита для свободы всего народа.

Мир прав настолько же неисчерпаем, как неисчерпаема природа свободы. В свое время родоначальник классической естественно-правовой теории в США, один из отцов-основателей Конституции и будущий член Верховного Суда США Джеймс Уилсон (1742–1798) в ответ на предложение закрепить в основном законе страны перечень всех прав человека заявил: «Перечислить все права, каковыми обладает человек?! Я уверен, господа, что ни одному из джентльменов, участвовавших в Конституционном конвенте, не пришло бы в голову даже попытаться это сделать». Действительно, творцам конституции трудно было даже теоретически представить себе возможность в законодательном порядке очертить границы такого феномена цивилизации, как свобода. Кто-то даже заметил, что представление о том, что совокупность прав человека есть конкретное материальное множество, ограниченное некоей конечной величиной, уже по определению порочно. Такой подход заведомо представлял бы из себя запрограммированное в конституции ограничение свободы. Отцы-основатели США, как они полагали, не могли себе позволить такого невежества.

Итак, свобода воплощается, утверждается, реализуется вовне исключительно посредством прав человека. Права человека тем самым выступают проводниками свободы в любом государственно-организованном обществе. Провозглашая формально права человека, мы имеем в виду реальное, повсеместное утверждение в нашей жизни атмосферы свободы в самом широком смысле этого слова. Без такой атмосферы в сердцах, умах и исторической памяти людей права человека, как подробно ни были бы они выписаны в конституциях, останутся лишь декларативными лозунгами и предвыборными обещаниями политиков, а также частью учебных программ школ и вузов страны. Именно в свободе просматривается зародыш прав человека. Как писал немецкий правовед Георг Пухта (1798–1846), «в силу свободы человек — субъект права. Его свобода есть фундамент права, все юридические отношения вытекают из неё».

Права человека — это растение, которое для своего произрастания нуждается в предварительной благодатной и приспособленной почве. Таковой по определению является атмосфера, культура достоинства народа. А такая культура не посещает народ в качестве гостя на праздничный день провозглашения независимости. Подобная культура — это история его длительного духовного развития, напряженной интеллектуальной деятельности его национального авангарда (не путать с активностью национальных авантюристов на страницах и в эфире отечественных СМИ), формирование правовых традиций и обычаев, накопление и осмысление мудрости других наций. Нет свободы без прав, точно так же как нет прав без атмосферы свободы. Но никогда не будет того и другого без подлинной культуры достоинства человека!

На глубинную взаимосвязь и взаимную обусловленность свободы и прав человека обращал внимание также французский правовед Адемар Эсмен (1848–1913), когда писал: «Но личная свобода требует для своего осуществления известного числа специальных гарантий, последовательно вырабатывавшихся цивилизацией и составляющих различные виды индивидуальных прав». Благодаря институту прав человека свобода становится реальной ценностью, которую можно ощутить, которой можно воспользоваться в полной мере исключительно в правовых государствах. По этой причине последние, независимо от своего размера, становятся подлинной Меккой, куда всеми силами и любыми путями стремятся попасть эмигранты со всех концов света, вне зависимости от расы, этнического происхождения, религиозной принадлежности, языковой группы. Это обстоятельство лишний раз свидетельствует, что ощущение, осознание свободы для себя и своих близких, для будущего своих детей выше, ценнее и важнее, чем условности расового и этнического происхождения, языка общения или религиозных символов. Свобода — общая религия всех людей на земле. Осознавая эту истину, всё возрастающую роль в процессе защиты свободы стало играть международное сообщество. Именно оно стало подлинным хранителем достоинства и свободы человека, а также всемирным созидателем прав как эффективных инструментов обеспечения этих общечеловеческих ценностей. На последнее обстоятельство специально обратила внимание в своей первой Почетной лекции в Оксфордском университете Верховный комиссар ООН по правам человека (1997–2002) Мэри Робинсон, сказав, что «человеческая свобода — это то драгоценное пространство, которое охраняется стандартами, законами и процедурами, призванными защищать, ограждать и расширять права человека. И все мы — хранители этих стандартов».

Действительно, основные права — это те стандарты поведения человека, деятельности институтов гражданского общества, судебной и административной практики государства, повседневной миссии институтов международного сообщества, которые в своей совокупности обеспечивают созидание, поддержание и защиту от разрушения того правового состояния, которое мы традиционно именуем свободой.

Но в действительности свобода — не самоцель, а лишь политический образ, некое предощущение той психологической атмосферы в обществе, которое дает возможность почувствовать себя защищённым человеком. И лишь длительная практика борьбы за торжество человеческого достоинства выявила те стандарты, которые оказались способными обеспечить ту нравственную и психологическую атмосферу, которая в итоге приобрела наименование политической свободы. О том, как формировались эти стандарты в истории человечества, и пойдёт речь дальше. Процесс же этот, как мы увидим, прошёл несколько стадий, каждая из которых отражала особый исторический этап в становлении философии достоинства человека.

Постижение этого процесса, однако, невозможно без приложения