Мэрилин Монро - Дональд Спото

Мексиканец охотно согласился, приятно взволнованный перспективой вояжа, который к тому же должен был пройти за счет Мэрилин. В пятницу, 2 марта, все общество возвратилась в Лос-Анджелес, и в понедельник Мэрилин Монро — во второй раз в жизни — получила от Сообщества иностранной прессы в Голливуде премию, предназначенную на сей раз для «самой любимой кинозвезды в мире». Джордж Мастерс, помогавший Мэрилин подготовиться к этому вечеру, вспоминал, что она заказала длинное, до самого пола, зеленое платье, украшенное бусинками из жемчуга, а потом вызвала двух портних со студии «Фокс» и простояла на ногах битых семь часов, в течение которых женщины перешивали платье, вначале закрывавшее даже шею, переделывая его в модель с открытой спиной.

Ее появление на приеме вызвало волну толков и пересудов о новом, теперь уже латиноамериканском любовнике звезды. Однако, что бы их ни соединяло (надо думать, это был не самый романтический союз), Хосе через несколько дней после приема укатил обратно в Мексику, потому что в Лос-Анджелес, как по сигналу, прибыл Джо. Не желая конкурировать с легендарным бейсболистом, Хосе вернулся к своей прежней роли немногословного мексиканского поклонника Мэрилин, в связи с чем мы, возможно, никогда не познакомимся с его воспоминаниями.

Причиной неожиданного прибытия Джо была не ревность. Ди Маджио слышал (а кто же из интересовавшихся голливудскими новинками об этом не слышал), что Мэрилин во время приема, данного в понедельник вечером в ее честь, вела себя исключительно неподобающим образом; как отметила ее подруга Сьюзен Страсберг, она была «пьяной, почти не владела собой, лепетала нечто невразумительное, а платье на ней было до того узким и облегающим, что она с трудом передвигалась». По крайней мере однажды в тот раз тишина в зале означала не восхищение или страх, а возмущение и ошарашенность — даже по голливудским меркам.

Это нетривиальное поведение было вызвано факторами как психологического, так и фармакологического характера. В субботу, воскресенье и понедельник Хаймен Энгельберг сделал ей несколько «уколов витаминными препаратами», как эвфемистически[464]названа их Юнис Мёррей, но в действительности они содержали внушительную дозу различных наркотиков. В их числе фигурировали: нембутал, секонал и люминал (опасные для здоровья и вызывающие привыкание барбитураты), а чтобы заснуть поскорее — хлоралгидрат (сваливающий с ног даже быка). Все эти наркотические препараты, которые Мэрилин получала также и в виде капсул, порошков или таблеток, приобретаемых по рецепту, в то время контролировались правительством далеко не столь строго, как в более поздний период.

Известный патолог, доктор Арнольд Эйбрамс, некоторое время спустя заявил: «Предоставление указанных медикаментов в тех количествах, в каких их получала Мэрилин Монро, являлось безответственностью — даже по понятиям 1962 года. Врачам было известно, что эти препараты токсичны и их прием требует строгого контроля. Это ведь уже были не сороковые годы, когда медицина располагала гораздо меньшими знаниями на данную тему». Как будто одного этого было мало, Гринсон тоже начал пичкать Мэрилин все более сильными дозами снотворных средств; только позднее они с Энгельбергом пробовали согласовывать между собой назначение лекарств своей общей пациентке, но результаты их сотрудничества не несли с собой ничего хорошего для Мэрилин.

Это форменный скандал, что врачи, пользовавшиеся таким огромным авторитетом, оказались не в состоянии заметить разницу между «снятием нервного напряжения» и «избавлением от стресса». Когда Мэрилин Монро просыпалась после сна, вызванного барбитуратами, она была в точно таком же нервном состоянии, как и перед их приемом, — наркотики лишь углубляли ее раздражение, вызванное состоянием профессиональных дел. Такие барбитураты, как валиум и либриум (внедрявшиеся тогда в широких масштабах), наверняка помогали людям расслабиться и снять нервное напряжение, но существовала ошибочная теория, что они еще и избавляют от стресса. Реально же происходило нечто прямо противоположное: пациент просыпался, полный точно такой же тревожности, которая часто казалась ему даже еще более трудно переносимой — по причине депрессивного воздействия самих упомянутых препаратов. Пат Ньюкомб, Руперт Аллан и Ральф Робертс знали, что аптечка Мэрилин и столик возле ее кровати напоминают ящики с пробами разнообразных лекарств у Швеба: в распоряжении актрисы имелась целая фармакопея[465].

«Ни во время съемок картины "Неприкаянные", ни после ее окончания, — вспоминал Робертс, — Гринсон не сделал ничего, чтобы избавить Мэрилин от ее вредной привычки. В принципе, он сам обеспечивал актрису наркотиками». И когда в конце ее организм привык к ежевечерней дозе нембутала в триста миллиграммов, Мэрилин оказалась перед лицом настоящей опасности — в чем оба врача должны были отдавать себе отчет. Как сказала Пат Ньюкомб, «трудно понять такое пренебрежение своими обязанностями». Быть может, частичным объяснением — но не оправданием! — является желание удержать при себе богатых, знаменитых и нуждающихся в помощи пациентов вроде Мэрилин. «Мне никогда не нравился Гринсон, — сказал впоследствии Аллан Снайдер, — я всегда полагал, что этот человек дурно влияет на Мэрилин. Он давал ей все, что ей только хотелось, просто кормил ее всем этим добром. В его отношении к Мэрилин было что-то странное и искусственное. У меня исчезли последние сомнения в этом, когда студия "Фокс" включила его в свою ведомость на получение зарплаты».

На тот факт, что Мэрилин к концу упомянутой недели явно злоупотребила успокоительными средствами, повлияло также состояние эмоционального возбуждения, в котором она очутилась. В субботу, 3 марта, она впервые после месячной паузы встретилась с Гринсоном: приехала актриса на сеанс веселой, а после беседы с врачом была подавлена и в любую секунду готова была расплакаться. В результате она не вернулась к Хосе Боланьосу (который в тот вечер заселился вместе с ней в отель «Беверли-Хилс»), а осталась ночевать у Гринсонов. Невозможно установить ход того психотерапевтического сеанса. Известно только, что Мэрилин ужасно расстроилась при вести о том, что Наннелли Джонсон отказался от работы над фильмом «С чем-то пришлось расстаться», а это означало верный провал ее новой картины, поскольку никто другой не сумеет распутать (а тем более осовременить) сложные узлы нескольких любовных линий сюжета, равно как и найти логичную развязку всей истории. «Не знаю, удастся ли им когда-либо сделать это, — написал Джонсон своему хорошему коллеге Жану Негулеско. — Пожалуй, они там в "Фоксе" слишком уж всего боятся».

Не прошло и нескольких дней, как студия вызвала Арнольда Шульмена (первого сценариста), у которого сложилось впечатление, что на студии хотели просто позабыть об этой картине, но не могли этого сделать, потому что у них был целый набор подписанных контрактов и они должны были платить людям. Я лично обожаю Мэрилин Монро, и после того, как ясно изложил Питеру Леватесу и еще парочке милых джентльменов из «Фокса», что вижу ситуацию именно так, они не менее четко дали мне понять, каков их план: прикрыть фильм.