Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

В условленный час противники прибыли в Гайд-парк. Герцога сопровождал его родственник, полковник Гамильтон, а лорда Мохана – генерал Макартни. Они перепрыгнули через канаву на поляну под названием Ясли и приготовились к схватке. Герцог Гамильтон, обратившись к генералу Макартни, сказал: «Сэр, вы – причина этого, и да случится то, чему суждено случиться». Когда все было готово, двое дуэлистов заняли свои позиции и вступили в столь отчаянный поединок на шпагах, что вскоре оба, смертельно раненные, упали на землю. Лорд Мохан скончался на месте, а герцог Гамильтон – на руках своих слуг, когда те несли его к карете.

Этот несчастливый исход вызвал величайшее волнение – и не только в столице, но и по всей стране. Тори, скорбя об утрате герцога Гамильтона, возложили вину за смертельный поединок на партию вигов, лидер которой, герцог Мальборо, годом раньше вызвал на дуэль своего политического оппонента. Они называли лорда Мохана наемным убийцей на службе у вигов (он убил на дуэлях трех человек и был дважды судим за убийство) и открыто заявляли, что конфликт, ставший поводом для дуэли, был намеренно спровоцирован им и генералом Макартни, чтобы избавиться от герцога Гамильтона, немало послужившего своей стране. Утверждали также, что смертельную рану герцогу нанес не лорд Мохан, а Макартни, и для убеждения людей в этом использовались все возможные средства. Полковник Гамильтон, против которого и Макартни коллегия присяжных при коронере[670] вынесла вердикт об умышленном убийстве, сдался несколько дней спустя и был допрошен тайным советом в доме лорда Дартмута. Он показал под присягой, что, увидев, как лорд Мохан и вслед за ним герцог упали, он бросился на помощь герцогу и что оная оказалась бы более существенной, если бы в то время, когда он, разоружив обоих, поднимал герцога на ноги, на последнего не напал Макартни. После того как с полковника были сняты показания, была незамедлительно издана королевская прокламация, в которой за поимку Макартни предлагалась награда 500 фунтов, к которой герцогиня Гамильтон позднее добавила еще 300 фунтов.

В ходе последующего допроса полковника Гамильтона стало ясно, что не все его утверждения заслуживают доверия и что он противоречит себе по нескольким важным пунктам. Он был привлечен к суду в Олд-Бейли[671] по обвинению в убийстве лорда Мохана, что вызвало сильнейшее возбуждение в политических кругах Лондона. Вся партия тори ходатайствовала о его оправдании, и множество ториев в течение многих часов перед началом процесса толпилось у дверей здания суда и вдоль всех ведущих к нему дорог. Допрос свидетелей длился семь часов. Обвиняемый по-прежнему настаивал на том, что генерал Макартни убил герцога Гамильтона, но в других отношениях, как писали тогдашние газеты, явно увиливал от прямого ответа. Он был признан виновным в непредумышленном убийстве. Сей благосклонный вердикт был встречен всеобщим одобрением со стороны «не только королевского двора и всех присутствовавших лиц высокого звания, но и простых людей, кои выражали величайшее удовлетворение громкими и частыми возгласами ликования»[672].

Когда это массовое исступление спало и люди начали рассуждать здраво, они перестали верить утверждениям полковника Гамильтона о том, что герцога заколол Макартни, хотя никто не отрицал, что тот был крайне назойлив и самонадеян. Гамильтона избегали все его бывшие друзья и сторонники, и это было ему настолько в тягость, что он ушел из гвардии и стал вести уединенную жизнь, а четыре года спустя умер от сердечного приступа.

Примерно тогда же генерал Макартни сдался властям и был судим за убийство в Суде королевской скамьи. Его, однако, признали виновным лишь в непредумышленном убийстве.

На открытии парламентской сессии 1713 года королева в своем выступлении совершенно недвусмысленно высказалась против дуэлей и порекомендовала законодателям придумать быстрое и эффективное средство их искоренения. В итоге был внесен соответствующий законопроект, который, однако, был отвергнут во втором чтении к величайшему сожалению здравомыслящей части общества.

Широко известная дуэль состоялась в 1765 году между лордом Байроном и м-ром Чоуортом. На обеде в одном клубе между ними завязался спор на предмет того, в чьих владениях больше дичи. Разгоряченные вином и страстным желанием доказать свою правоту, они немедленно удалились в соседнюю комнату и сразились на шпагах через стол при тусклом мерцании сальной свечи. М-р Чоуорт, который был более искусным фехтовальщиком, получил смертельную рану и вскоре скончался. Лорд Байрон был привлечен палатой лордов к суду по обвинению в убийстве и, поскольку казалось очевидным, что дуэль не была обдумана заранее, а произошла спонтанно, в порыве гнева, был признан виновным в непредумышленном убийстве и выпущен на свободу, уплатив надлежащий штраф. Это послужило весьма скверным примером для страны, и после такого приговора популярность дуэлей, разумеется, нисколько не убавилась.

Французы были не столь милосердны к дуэлянтам. В 1769 году парламент Гренобля обратил внимание на нарушение закона одним из своих членов, господином Дюшла, который вызвал на дуэль и убил капитана Фламандского легиона. Дюшла и его слуге, исполнявшему обязанности секунданта, было предъявлено обвинение в убийстве. Обоих признали виновными. Дюшла был присужден к колесованию, а слуга – к пожизненной каторге на галерах.

В ноябре 1778 года в Бате произошла варварская и свирепая дуэль между двумя иностранными авантюристами – графом Райсом и виконтом Дюбарри. Возник спор относительно игровой ставки, в ходе которого Дюбарри не согласился с утверждением оппонента, заявив: «Это неправда!» Граф Райс незамедлительно осведомился, понимает ли Дюбарри, сколь неприятны и вызывающи произнесенные им слова. Тот сказал, что прекрасно понимает смысл своих слов и что Райс может интерпретировать их как угодно. Тут же был брошен и принят вызов на поединок. Послали за секундантами, которые не заставили себя долго ждать, после чего все участники дуэли, хотя было уже за полночь, отправились в место под названием Клевертон-Даун, где пробыли до рассвета с хирургом. Затем дуэлянты приготовились к схватке; каждый вооружился двумя пистолями и шпагой. После того как секунданты разметили место поединка, Дюбарри выстрелил первым и ранил противника в бедро. Граф Райс, в свою очередь, прицелился и смертельно ранил Дюбарри в грудь. Комбатанты были в такой ярости, что отказались сложить оружие. Оба отступили на несколько шагов, а затем, ринувшись вперед, разрядили друг в друга по второму пистолю. Ни один выстрел не достиг цели, и сражающиеся, бросив пистоли, приготовились завершить кровавую битву на шпагах. После того как они заняли свои места и двинулись навстречу друг другу, виконт Дюбарри внезапно пошатнулся, побледнел и, падая, воскликнул: «Je vous demande ma vie!»[673] Его противник успел лишь подтвердить правильность восклицания, и несчастный Дюбарри растянулся на траве и, издав тяжелый стон, испустил дух. Выжившего в этой свирепой схватке доставили в его апартаменты, где он провел несколько недель на грани жизни и смерти. Тем временем коронерское жюри изучило обстоятельства гибели Дюбарри и опозорило себя, вынеся вердикт о неумышленном убийстве. После того как граф Райс оправился от ран, ему, несмотря на означенный вердикт, было предъявлено обвинение в умышленном убийстве. На суде он привел массу аргументов в оправдание своих действий, заявив, в частности, что дуэль была справедливой и носила непредумышленный характер, и одновременно выражая глубокое сожаление в связи со смертью Дюбарри, с коим его долгие годы связывали узы крепчайшей дружбы. Эти доводы члены жюри, очевидно, сочли вескими, ибо неистовый дуэлист был вторично признан виновным всего лишь в непредумышленном убийстве и отделался незначительным наказанием.