Наиболее распространенные заблуждения и безумства толпы - Чарльз Маккей

Таким образом, поклонение реликвиям, их освящение и хранение проистекают из любви. Но сколько же этот источник чистоты и благости породил заблуждений и суеверий! Люди, восхищаясь великими и всем, что им принадлежало, часто забывают, что добродетель – составная часть истинного величия, и выставляют себя дураками ради челюсти святого, ногтя с пальца ноги апостола, носового платка, в который сморкался король, или веревки, на которой был повешен известный преступник. Страстно желая оставить у себя на память хоть что-нибудь из могилы известного предка, они не делают разницы между овеянными славой и заклейменными позором, праведниками и злодеями. Великие святые, великие грешники, великие мыслители, великие шарлатаны, великие завоеватели, великие убийцы, великие министры, великие разбойники – у всех них были и есть свои поклонники, готовые ради той или иной реликвии избороздить землю вдоль и поперек, от экватора до полюсов.

Поклонение реликвиям восходит к столетиям, непосредственно предшествовавшим крестовым походам. Первые паломники в Святую землю привозили в Европу тысячи сомнительных реликвий, на приобретение которых они тратили все свои сбережения. Более всего ценилось древо истинного креста[685], которое никогда не падало в цене. Среди католиков бытовало убеждение, что императрица Елена[686], мать Константина Великого[687], первой обнаружила подлинный «истинный крест» во время своего паломничества в Иерусалим. Император Феодосий подарил бóльшую его часть св. Амвросию[688], епископу Милана, который инкрустировал его драгоценными камнями и отдал на хранение в главную церковь этого города. Реликвия была похищена и сожжена гуннами, которые перед этим извлекли из нее ценные камни. В XI и XII столетиях якобы вырезанные из нее фрагменты можно было обнаружить почти во всех церквах Европы, и если бы их можно было собрать в одном месте, их, наверное, хватило бы на постройку кафедрального собора. Велико было счастье тех грешников, которым доводилось их увидеть; счастью же тех, кто ими владел, не было предела! Ради обладания ими охотно шли на величайший риск. Считалось, что они охраняют от всякого зла и исцеляют от самых застарелых болезней. К гробницам, в которых они находились, совершались ежегодные паломничества, участники которых были для местных властей источником немалых доходов.

Следующими по степени ценности были слезы Спасителя. Кем и как они были сохранены, пилигримов не интересовало. За их подлинность ручались христиане Святой земли, и этого было достаточно. Также можно было приобрести слезы Девы Марии и св. Петра, тщательно запечатанные в маленьких урнах, которые верующие могли носить за пазухой. Далее по уровню ценности шли капли крови Иисуса и святых мучеников и молоко Девы Марии. Немалым спросом пользовались волосы и ногти с пальцев ног, продававшиеся за огромные деньги. В XI и XII столетиях тысячи паломников ежегодно посещали Палестину, чтобы приобрести эти мнимые реликвии для продажи у себя на родине. Большинство из них не имело иных средств к существованию. Множество ногтей, срезанных с грязных ног бессовестных священнослужителей, продавалось через полгода после срезания по цене алмазов под видом ногтей святых и апостолов. Особенно много было ногтей «с пальца ноги св. Петра»: во время Клермонского собора их в Европе продавалось столько, что в совокупности их хватило бы на добрый мешок; те же, кто их покупал, искренне верили в их священное, апостольское происхождение. Часть из них до сих пор хранится в кафедральном соборе Ахена, и многие набожные немцы, дабы на них взглянуть, преодолевают путь в сотни миль.

В Порт-Руаяле, в Париже, с величайшей заботой хранится шип, который, как утверждают священники этой семинарии, являлся частью тернового венца, обрамлявшего святое чело Сына Божьего. Как он туда попал и чьими стараниями, не объясняется. Этот шип знаменит тем, что стал причиной длительных разногласий между янсенистами[689] и моленистами и чудесным образом исцелил поцеловавшую его мадемуазель Перье от застарелой глазной болезни[690].

Какой путешественник не знает Санта-Скала, или Священную лестницу, в Риме? Ее ступени были привезены из Иерусалима вместе с древом истинного креста императрицей Еленой, взятые из дома, в котором, согласно преданию, жил Понтий Пилат. Утверждают, что по этим ступеням поднимался и спускался доставленный к римскому наместнику Иисус. Их сохраняют с величайшим благоговением; ходить по ним считается святотатством. Пришедшие к ним набожные паломники могут подниматься и спускаться по ним только на коленях и только после того, как почтительно их поцелуют.

Европа и поныне изобилует религиозными реликвиями. Едва ли найдется хоть одна католическая церковь в Испании, Португалии, Италии, Франции или Бельгии, где нет одной или более из них. Даже захудалые деревенские церкви хвалятся обладанием чудодейственными бедренными костями бесчисленных католических святых. Ахен гордится châsse[691] с «подлинной бедренной костью Карла Великого», которая исцеляет от хромоты. В Галле есть «бедренная кость Девы Марии»; в Испании их семь или восемь, и все считаются подлинными. В Брюсселе одно время хранились и, вероятно, хранятся и по сей день «зубы св. Гудуля». Верующим, страдавшим от зубной боли, для исцеления от нее было достаточно помолиться и посмотреть на эти зубы. Некоторые из этих священных костей захоронены в разных частях континента. По прошествии определенного времени из них, как утверждают, начинает сочиться вода, которая вскоре образует родник, исцеляющий правоверных от всех болезней.

Любопытно отметить проявляемое во все времена и во всех странах алчное стремление к обладанию чем-то, что принадлежало известным людям разного рода, даже преступникам. Когда Уильям Длиннобородый, вождь лондонских простолюдинов в царствование Ричарда I, был повешен в Смитфилде, люди с величайшим рвением стремились достать хотя бы волос с его головы или клочок его одежды. Из Эссекса, Кента, Суффолка, Суссекса и всех соседних графств стекались женщины, чтобы набрать земли у подножия его виселицы. Считалось, что волосы из его бороды охраняют от злых духов, а частицы его одежды – от боли и страданий.

В более поздние времена похожая алчность наблюдалась в отношении несчастного Мазаньелло, рыбака из Неаполя. Вознесенный благосклонностью толпы к вершинам власти, деспотичнее которой не знала история, он впоследствии был застрелен той же толпой на улице как бешеная собака. Его обезглавленный труп на несколько часов выставили на позор и с наступлением темноты выбросили в городской ров. Наутро горожане вновь воспылали к нему любовью. Его тело было найдено, облачено в королевскую мантию и с почестями захоронено в кафедральном соборе в присутствии десяти тысяч вооруженных мужчин и такого же числа плакальщиков и плакальщиц. Его поношенная рыбацкая одежда была разодрана на лоскутья, ставшие реликвиями; толпа исступленных женщин сорвала с петель дверь его глинобитной хижины и разрубила ее на мелкие куски, из которых позднее были изготовлены статуэтки, шкатулки и другие сувениры. Предметы скудной обстановки его убогого жилища стали цениться дороже дворцовых украшений. Земля, по которой он ходил, считалась священной; собранную в маленькие склянки, ее продавали на вес золота и носили на груди в ладанках.