Тени Лордэна - Алессандр Рюкко

неприятные ощущения, может даже куда более болезненные чем те, которые ему довелось испытать на ещё раз пережитой похоронной церемонии отца. Ему не хотелось вновь видеть окровавленное лицо сестры, перепуганную мать в поспешно накинутом халате, которая будет отнимать у него Дею, как его скрутит дворник вместе с подоспевшим конюхом и как они потащат его, кричащего и брыкающегося в конюшню, откуда его лишь потом по распоряжению Аллейсы переведут под руки назад в дом. Это было весьма паршивое зрелище, которое Хромос и так помнил слишком хорошо, чтобы пересматривать его лишний раз, так что он ещё до того, как его юная копия вскочила на лошадь, ушёл с места действия и сидел на террасе, всё на тех же диванах, неохотно прислушиваясь ко всему происходящему, желая, чтобы эта совершенно бесцельная, ничем не оправданная и тошнотворно утомительная пытка поскорее бы подошла к концу.

Где-то посреди этой смертельной и мучительной тоски послышался тихий скрип старых, давно не смазанных оконных петель. Хромос отвлёкся от безрадостных полу-философских раздумий о пережитом прошлом и бушующем круговороте настоящего, встал с насиженного места и пошёл поглядеть, что же стало причиной этого осторожного, вороватого звука. Не особо торопясь, капитан зашёл за угол дома и увидел, как меж приоткрытых ставен протиснулась рыжеволосая девушка в простеньком сарафане из выкрашенного в тёмный цвет льна, который отлично сливался с ночным сумраком. Он уже ничуть не удивился вторжению Риррты в его память, в каком-то смысле даже обрадовался её появлению, найдя в нём отдушину и хороший повод не думать о том, что в этот самый момент происходило в стенах дома.

Девушка явно подросла с их последней встречи под сводами храма и теперь была чуть выше Деадоры, однако её худосочная фигура ещё не успела приобрести женственных черт и всё ещё более напоминала мальчишескую. Украдкой осмотревшись вокруг и убедившись, что её побег остался никем не замеченным, девушка пригнулась и босиком на цыпочках побежала вдоль стены. Хромосу не оставалось ничего другого, как пойти за ней, но, достигнув конца стены, он обнаружил, что осторожно кравшаяся на расстоянии всего восьми-десяти шагов впереди него Риррта уже в полуприседе мчалась вдоль облысевших розовых кустов аллеи в сторону выезда из усадьбы. Капитан перешёл на бег, чтобы догнать юную побегушницу, однако, пробежав мимо всех кустов, он обнаружил, что теперь девушка оторвалась от него ещё сильнее и торопливо двигалась по полю.

Не желая прекращать погоню, Хромос без толики страха и раздумий последовал за девушкой, топча поникшую траву. Месяц скрылся за приплывшими табунами горбатых туч, погрузив природу в непроглядный мрак, в котором едва вырисовывался вытянутый силуэт, больше походивший на призрака или обитателя мира теней. Так они шли какое-то время, пока впереди не показалась пара робких и холодных синих огоньков, и в их тусклом свечении капитан увидел беззубую, горбатую старуху, стоявшую в укрытии пышных еловых лап. Правой рукой она опиралась на высокий, извилистый посох, венчавшийся черепом большого зайца, в чьих глазницах и теплился магический огонь. Стоит ли говорить, что вблизи его семейного виноградника Макрейнов не было никаких лесов, тем более хвойных?

Сдержанно, но радостно завизжав, Риррта бросилась в объятия старой ведьмы, которая ответила ей ласковым поглаживанием по голове. Никакие запреты матери не могли удержать её от общения с по-юношески озорной, но ри том несомненно мудрой старухой, а все родительские предупреждения и запугивания разбивались о неутомимую и жадную до секретов любознательность девушки. К тому же Риррта уже ощутила пробудившуюся в ней силу, которая так и осталась дремлющим ростком в теле её матери, но которую она всё же передала дочери, и она более не могла устоять перед эйфорией, что даровало её чувство растущего могущества. Риррта теперь уверенно и стремительно шла по той же дорожке в один конец, с которой уже более не сойти ни один чародей, раз ему довелось единожды на неё ступить.

Огонь в заячьих глазах потух, очертания всех окружавших капитана предметов вновь расплылись в лёгкой и тягучей дымке, но на сей раз движения туманных масс были неуверенными и разобщёнными. Тучи стремительно раздувались, окрашивались в разные цвета, сталкивались друг с другом, точно ведя ожесточённый спор за возможность показать себя. Несколько раз среди них вырисовывался победитель, и Хромос уже видел площадку для конного ристалища и флаги знатных семейств, развивавшихся над городком из роскошных шатров, но этот яркий и праздничный образ не смог затвердеть и растаял, уступив место залам магической королевской академии королевства Стаграз, куда в своё время отправили Хромоса для изучения азов чародейской науки и где он впервые ощутил влечение к юной, загорелой и черноволосой колдунье, дочери безземельного и нищенствующего рыцаря, которой в последующие десятилетия будет суждено стать одной из самых влиятельных особ в государстве, сперва в качестве приближённой советницы короля, а после как опальной и могущественной чародейке, которой более не хотелось прислуживать чужим прихотям и интересам, а властвовать самой.

Прошло некоторое время перед тем, как одно воспоминание вытеснило всех прочих претендентов на право рассказать свою историю, и Хромос очутился во дворе лордэнской Крепости рядом с очередной копией себя, снова повзрослевшей на несколько лет, а немного впереди них шёл страж в звании старшины. На поясном ремне у юноши болтался полуторный меч в ножнах, за спиной висел кожаный мешок с деньгами и прочими ценными вечами, а в руке он держал пару писем. Одно из них было запечатано и подписано именами Аллейсы и Осгата, а второе, написанное рукою Хейндира и подкреплённое сургучовой печатью Стражей предписывало привести к нему человека, который предъявит это письмо патрулю, что, собственно, Хромос и сделал, немного пошатавшись по порту. Предыдущие несколько недель прошли в длительном плаванье через тёмные воды своенравного и коварного океана. Большую часть пути он провёл в небольшой, персональной каютке, лёжа на узкой кровати, посасывая сухари и испытывая частые приступы морской болезни, о которой он прежде знал только понаслышке, но был твёрдо уверен в том, что такие закалённые тренировками люди как он попросту не могли страдать от подобного дурацкого недуга, но природа решила иначе. Неудивительно, что в по итогу этого путешествия он заметно потерял в весе и несколько побледнел, но, сойдя на твёрдую почву, силы вернулись в его тело.

Мысленно предвкушая новую солдатскую жизнь, которая должна была стать прелюдией к его будущим подвигам, он оглядывался по сторонам, оценивая укрепления и присматриваясь к сновавшим по двору стражам. Тут всё было другое, иноземное, необычное и неизведанное, и, хотя мальчик страстно желал познать этот