Николай Гумилев - Владимир Полушин

Высокую оценку стихотворению дал поэт и критик Юрий Верховский: «Самым значительным и цельным, внутренно-наполненным, „синтетическим“ произведением, высшим достижением поэзии Гумилёва представляется нам его поэма „Звездный ужас“. Ее тема — о хаосе и космосе. Хаос, прежде „шевелившийся“ на дне души, теперь предстает как мир-хаос. Ему противопоставляется мир-космос. Преодоление хаотического начала в самом восприятии мира как космоса — вот что лежит в духе под этой поэмой, как ее основание, как одушевляющее начало в том пафосе стремленья, каким проникнута поэма. Такова ее музыкальная динамика…» Я думаю, что самое главное в стихотворении — это зашифрованная трагедия современной поэту России, опустившейся до уровня первобытного племени. Это-то Гумилёв и пытается донести до потомков. Три поколения племени вступают в отношения с небом, то есть с Богом. Старшее бессознательно пытается выйти из привычного уклада жизни и стихийно найти иное, разрушив старое:

За стихийный бунт низы наказаны, но вполсилы, для учебы и с надеждой, что они поймут урок. Но, увы, он идет не на пользу следующему поколению. Сын старика смотрит дерзко на небо двумя глазами, то есть вообще отвергнув Бога, и тут же следует кара — смерть ему и безумие его жене.

В самом деле, большинство революционеров погибли в сталинских лагерях. Гибли и их близкие. Как предвидел поэт страшное будущее России в XX столетии! Можно только поражаться его прозорливости. Гибли те, кто хотел выстрелить в небо, а не полюбить его. Ненависть, ужас, страх, злоба — дьявольские чувства, которые караются беспощадно. Гумилёв, чтобы подчеркнуть истинный смысл своих строк, приводит почти дословно слова пророка Исайи о Страшном суде из Библии: «Ужас и яма и петля для тебя, житель земли!»

И чтобы было понятно всем умеющим понимать тайный смысл сказанного, поэт вкладывает в уста старика слова:

Немыслимый цвет, если воспринимать буквально окрас лебедя. Но красный лебедь — это красная Россия.

Поэт видит единственный выход в том, что новое поколение будет читать на небе не дьявольские меты (взывая к злобе и насилию), а Божье Слово, Любовь — ведь Христос это и есть Любовь, и обращенные к нему спасутся. Поэтому остается в живых дочь Гары и Гарайи — маленькая Гарра. Душа ее чиста, она смотрит на небо чистыми глазами ребенка. Бог и ангелы говорят с ней. Именно на будущее поколение поэт возлагает надежду о возвращении России из сатанинского лагеря к Богу.

«Звездный ужас» — это одно из поэтических завещаний Гумилёва потомкам, поэтому он и закончил им «Огненный столп».

До сдачи этого сборника 18 декабря 1920 года в издательство Гумилёв написал еще четыре стихотворения, включенные им в рукопись. В одном из них — «Дева-птица» — царит смерть. Одоевцева утверждала, что Гумилёв написал это стихотворение по разысканному им в старом, затрепанном, в голубой бумажной обложке рифмовнику. Но суть не в том, откуда поэт брал рифмы, а что хотел выразить. Если попытаться расшифровать написанное, то, на мой взгляд, стоит обратить внимание на образ «птицы»: «…память о деве-птице /Долетит до иных столетий…» Дева-птица — Поэзия, идущая из его души, хрупкая, нежная, нуждающаяся в особом отношении, убивается в современной России грубыми пастухами, и поэт скорбит об этом.

Во втором стихотворении — «Леопард», — написанном тогда же, Гумилёв развивает идею, что леопарды в африканской мифологии символизировали колдунов и людоедов, и тот, кто их убивал и не принимал мер заклинания, рисковал подвергнуться их посмертной мести:

Шкура леопарда, действительно привезенная Гумилёвым из Абиссинии, находилась с ним, и он, переезжая с квартиры на квартиру, всегда брал ее с собой. В стихотворении леопард символизирует разрушительную (дьявольскую) силу, призванную расправиться с ним самим. Здесь явный намек на то, что поэт обречен умереть у себя на родине, в России:

Третье стихотворение этого периода — «Перстень» — несет на первый взгляд странную идею: девушка выбирает смерть возлюбленного, чтобы только вернули ее перстень, находившийся у тварей и нечистей — тритонов и ундин:

Поэт во многих стихах последних лет говорит о смерти, он как бы зазывает ее. Словно завещание звучит последнее из стихотворений, написанных Гумилёвым до 18 декабря 1920 года, «Молитва мастеров»:

Из последнего цикла сохранились еще три недописанных стихотворения: «Ровно в полночь пришло приказанье…», «Колокольные звоны…», «В дни нашей юности, исполненной страстей…».

Одоевцева в книге «На берегах Невы» писала, что тема смерти часто присутствовала в разговорах поэта, и цитировала слова Николая Степановича: «Я в последнее время постоянно думаю о смерти. Нет, не постоянно, но часто. Особенно по ночам. Всякая человеческая жизнь, даже самая удачная, самая счастливая, — трагична. Ведь она неизбежно кончается смертью. Ведь как ни ловчись, как ни хитри, а умереть придется. Все мы приговорены от рождения к смертной казни. Смертники. Ждем — вот постучат на заре в дверь и поведут вешать. Вешать, гильотинировать или сажать на электрический стул… Единственное равенство людей — равенство перед смертью… что будет потом, после смерти. И будет ли вообще что-нибудь? Или все кончается здесь на земле?..» В другой раз Гумилёв говорил Одоевцевой: «Иногда мне кажется, что и я не избегну общей участи, что и мой конец будет страшным. Совсем недавно, неделю тому назад, я видел сон. Нет, я его не помню. Но когда я проснулся, я почувствовал ясно, что мне жить осталось совсем недолго, несколько месяцев, не больше. И что я очень страшно умру. Я снова заснул. Но с тех пор — нет-нет да и вспомню это странное ощущение. Конечно, это не предчувствие. Я вообще не верю в предчувствия, хотя Наполеон и называл предчувствия „глазами души“…» Дословно ли вспомнила Одоевцева слова Гумилёва или примешала к ним свои размышления о жизни и смерти — сегодня уже не узнать.