Покуда я тебя не обрету - Джон Ирвинг

Но Джек, узнав, что номинирован сразу на два «Оскара» (помимо лучшего сценария лучшая мужская роль второго плана), решил, что более подходящего повода написать Мишель «как бы между прочим» у него не будет.

Дорогая Мишель,

Я не знаю, замужем ты или встречаешься с кем-нибудь; на случай, если это не так, хотел узнать – как насчет пойти со мной на оскаровскую церемонию? Если да, то тебе нужно быть в Лос-Анджелесе в воскресенье, 26 марта. Разумеется, все расходы на самолет и гостиницу я беру на себя.

Искренне твой, Джек

Ну что плохого в таком письме, скажите на милость? Разве Джек написал что-то невежливое, разве он не держал себя в руках?

Ответ Мишель пришел почти сразу, но Джека разочаровал – не столько даже тем, что она отказалась, сколько невразумительными стилем и мотивацией.

Дорогой Джек,

Еще бы я не хотела! Однако у меня как бы есть молодой человек. Я не живу с ним, но мы, как говорится, встречаемся. Я, конечно, польщена, что ты решил пригласить меня, после стольких лет! Во всяком случае, на этот раз я посмотрю всю церемонию и буду держать за тебя кулаки.

Всего наилучшего, Мишель

– Я не совсем понял, кажется, она не очень-то и хотела пойти со мной, так ведь? – спросил Джек доктора Гарсия; услышав это, она немедленно нашла третью причину для разочарования.

– Джек, ты даже не понимаешь, как тебе повезло, что она не пошла с тобой! – сказала она. – Если бы она сказала «да», ты превратился бы в размазню! Если бы она пошла с тобой, телевидение сделало бы из тебя посмешище!

Джек решил, что это уж совсем нечестно. А какую бы сцену он устроил для журналистов – только вообразить себе их лица, когда он сказал бы им, что пришел в «Шрайн Аудиториум» со своим дерматологом! Но доктор Гарсия не поняла юмора; она сочла, что его faux pas[24](попытка пригласить Мишель Махер) – из области «отказа признать очевидное», то есть пока что Джеку до мира нормальных людей и нормальных отношений – как до Японии.

– Нет, а о ней вы что скажете? – возмутился он. – Что это такое, «у меня как бы молодой человек»? Разве это нормально?

– Джек, ты не готов ко встрече с Мишель Махер, – отрезала доктор Гарсия. – Ты слишком многого ждешь от этих отношений, а ведь они, насколько я понимаю, не сложились с самого начала; ты такого себе навоображал! В общем, я ничего не желаю слышать об этом сейчас. Для меня ты до сих пор – четырехлетний мальчик, путешествующий с мамой по Северной Европе. Ты до сих не оправился от своего плавания по океану девиц – это факт, уж ты мне поверь, я все-таки профессионал. Мне нужно еще многое от тебя узнать про Эмму и про твою страсть к женщинам постарше. И никаких отклонений от хронологического порядка. Ясно?

Еще бы не ясно. Не психиатр, а садист, повторял про себя Джек и вместе с тем не мог не признать, что благодаря ее методам куда реже стал плакать и орать, особенно среди ночи (после возвращения из Амстердама он почти не мог спать, все время рыдал). Поэтому Джек не бросил сеансы у доктора Гарсия и продолжал пересказывать ей историю своих бедствий. Он в самом деле стал писателем, как и предсказывала Эмма – правда, писателем, страдающим тяжелой меланхолией в сочетании со словесным поносом. Он сделался, так сказать, устным рассказчиком; на бумаге он писал лишь письма Мишель Махер, да и то не предназначенные для почтового ящика.

Доктор Гарсия была привлекательная, хотя немного массивная мексиканка, лет под пятьдесят, судя по фотографиям, из большой семьи – а может, это были ее собственные дети (узнать ее саму на старых детских фотографиях Джек не сумел, поэтому так и подумал).

Пожилой человек, присутствовавший на многих фотографиях, по мнению Джека, годился ей скорее в отцы, чем в мужья, – всегда безупречно одет, почти денди, усы и бакенбарды аккуратно подстрижены, вылитый классический киноактер, нечто среднее между Клифтоном Веббом и Гилбертом Роландом.

Колец доктор Гарсия не носила, украшений – почти не носила. Либо она сама родила целый класс детей, либо это ее родители и братья с сестрами нарожали столько, что она решила не выходить замуж и не рожать своих.

Джек решил попробовать разрешить эту загадку и сказал:

– Доктор Гарсия, я думаю, что лучше всего будет пойти на оскаровскую церемонию с вами. Вручение «Оскара» – большой стресс, психиатр может мне потребоваться в любой момент, вы не находите? Уж во всяком случае, он будет полезнее дерматолога.

– Джек, пациентам не полагается заводить романов с психиатрами, – сказала доктор Гарсия.

– Вот оно что.

– Ты слишком часто используешь это выражение, – заметила она.

Красиво одетый пожилой мужчина на фотографиях в кабинете доктора Гарсия выглядел несколько отстраненно, словно заранее старался избежать некоего неприятного разговора. Казалось, буйство окружающих его детей его самого не трогает, похоже, он не слышит и не видит их. Может быть, доктор Гарсия вышла замуж за очень пожилого мужчину, а может, за глухого. Кстати, она сама достаточно суровая личность и, возможно, просто презирает такую ерунду, как обручальные кольца.

Доктора Гарсия порекомендовал Джеку Ричард Гладштейн.

– Она хорошо знает, как работать с актерами, – сказал он, – ты будешь далеко не первый ее голливудский клиент.

В тот миг, когда Ричард произнес эту фразу, Джек испытал облечение. Но потом, регулярно посещая ее приемную, он отметил, что ни разу не встречал там знаменитостей. Он подумал, наверное, настоящих кинозвезд она лечит на дому. В общем, оценивать популярность или талант доктора Гарсия по посетителям ее приемной оказалось весьма затруднительно. Среди них были и замужние женщины, иные приводили с собой маленьких детей, для которых в углу имелся шкаф с игрушками и детскими книжками (можно подумать, ты пришел к педиатру, а не к психиатру). Замужние женщины помоложе приходили не только с детьми, но с нянями и подругами; отправляясь в кабинет, они оставляли детей на попечение женщин постарше.

– Скажите, вы пришли на прием или чтобы приглядеть за детишками? – спросил как-то Джек одну из женщин помоложе (как и психиатр, эта дама была без обручального кольца).

– Вы меня соблазнить пытаетесь, что ли? – последовал ответ.

Джек едва не предложил ей пойти с ним на вручение «Оскара», но мысль о том, что скажет психиатр, узнав об этом, остановила его.

– Хорошо, скажите мне сами, кого я должен пригласить на церемонию, – сказал он доктору Гарсия.

– Джек, я психиатр, а не сводня.

Итак, Джеку светило отправиться на церемонию одному. Он был не единственный номинант из команды «Глотателя» – Лючию выдвинули на лучшую женскую роль первого плана, Бешеного Билла – на лучшего режиссера, а саму ленту (плюс Ричарда Гладштейна и Харви Вайнштейна с толпой из «Мирамакса») – на лучший фильм.

На Лючию никто даже цента ставить не думал. Силы были слишком не равны – ей пришлось тягаться с гигантами вроде Мерил Стрип, Джулианы Мур и Аннетты Бенинг, не говоря уже о Хилари Суонк, это был ее лучший год (Джек как кинотрансвестит обожал ее роль в фильме «Мальчики не плачут»). Что до лучшей картины, то сам Ричард признавал, у «Глотателя» шансов нет (и оказался прав, «Оскара» присудили «Красоте по-американски»).