Париж - Эдвард Резерфорд

– И опять, – сказал Жакоб, – имени нет.

– Я бы хотела прийти еще раз, чтобы взглянуть на некоторые из портретов, – сказала Луиза. – Если вы сумеете разузнать имена кого-нибудь из моделей, я была бы очень признательна. – Она улыбнулась. – Картина будет подарком для моего мужа, а ему нравится знать, кого он видит.

– Могу ли я узнать ваше имя, мадам? – спросил Жакоб.

Она открыла сумочку, словно собираясь достать визитную карточку, и нахмурилась:

– Ой, я забыла свои визитки дома. Я – мадам Луиза. Через две или три недели я загляну к вам снова.

Луиза очень хотела знать, не зовут ли одну из моделей Коринна.

Записка от Роланда де Синя, пришедшая в начале октября, была трогательной и полной извинений. В августе, пока они находились в замке, его сын заболел – да так тяжело, что в какой-то момент доктор опасался за его жизнь. Однако теперь все хорошо, и отец с сыном вернулись в Париж, где мальчику предстояло окончательно выздороветь.

Через несколько дней раздался телефонный звонок. Де Синь интересовался, не захочет ли она послушать оперу. Так сложилось, что в предложенный им вечер Мари была занята, но, не желая огорчать его после переживаний из-за здоровья сына, сделала встречное предложение.

– На днях я познакомилась с управляющим Мануфактурой гобеленов, и он пригласил меня осмотреть фабрику – в последний понедельник октября, с утра. Как вы думаете, вам с сыном было бы интересно пойти со мной туда?

Это приглашение было принято сразу же.

Почему так вышло, будет спрашивать себя Мари на склоне жизни, что из всех многочисленных бесед, которые случалось ей вести на протяжении двух бурных десятилетий, о предназначении или даже о выживании мира в том виде, в каком она его знала, самым памятным стал короткий и совершенно случайный разговор с подростком?

Мануфактура гобеленов находилась в Тринадцатом округе, примерно в километре к югу от Ботанического сада. Управляющий провел для них увлекательную экскурсию, охватившую несколько производственных корпусов.

– Как видите, мы вернулись к ковроткачеству, которым занимались еще во времена Людовика Четырнадцатого, – сказал он и показал молодому Шарлю де Синю, где расположены станки. – Некоторые из этих зданий были построены в семнадцатом веке. Сначала они были установлены на маленькой речке Бьевр, которая впадает в Сену около острова Сите. Это нужно было, чтобы при необходимости воспользоваться силой воды. А вы знаете, что еще здесь производили?

– В какой-то период вы изготавливали мебель, – сказал Роланд.

– Да, месье, это верно. А еще мы делали статуи. – Он подвел их к другому зданию. – Вот тут была литейная мастерская. Большинство бронзовых статуй в парке Версаля были отлиты именно здесь.

– Фабрика так и работала все это время безостановочно? – спросил юный Шарль де Синь.

– Почти. Как вы, может быть, знаете, войны короля-солнца стоили так дорого, что раз или два у него заканчивались деньги. Нам пришлось ненадолго закрыться в самом конце семнадцатого века, потом, после революции, еще примерно на десятилетие. А потом, к несчастью, в дни Коммуны, в тысяча восемьсот семьдесят первом году, коммунары сожгли часть мануфактуры, и из-за этого некоторые виды работ на время остановились.

Было ясно, что управляющий не испытывает теплых чувств к коммунарам. Он глянул на де Синя, очевидно полагая, что аристократ также выразит свою неприязнь к ним. Однако Роланд ничего не сказал.

Посещение мануфактуры всем понравилось. Когда они покинули ее, время уже близилось к обеду, и Роланд спросил, не хочет ли Мари подкрепиться.

– А что, если мы зайдем в бистро? – предложила она.

Четырнадцатилетний Шарль де Синь был симпатичным застенчивым подростком, очень походившим на отца. Его манеры отличались любезностью, которой можно было научиться только у аристократа и офицера вроде Роланда де Синя.

А еще ей показалось, что он абсолютно здоров и готов вернуться к учебе. Однако в облике его отца все еще видны были следы тревожных недель. Он похудел. Мари охватила по-матерински острая жалость к нему и желание как следует накормить.

– Вы ведь возьмете бифштекс, как и я? – спросила она, хотя сама предпочла бы салат.

И когда он доел мясо, она убедила его заказать клубничный пирог со взбитыми сливками. Юного Шарля, разумеется, не нужно было уговаривать поесть.

Они ели не торопясь, беседуя обо всем и ни о чем конкретно, но не забывая расспросить Шарля о том, что ему понравилось на Мануфактуре гобеленов, и всячески вовлекать его в застольную беседу.

Когда взрослые приступили к кофе, Роланд спросил, не будет ли Мари возражать, если он закурит сигару. К ее большому удивлению, вместо элегантной зажигалки он вытащил из кармана странный предмет, сделанный из гильзы.

– Я всегда ношу ее с собой, – сказал с улыбкой виконт. – Она приносит мне удачу.

Вот тогда Шарль задал свой вопрос:

– Тот человек с мануфактуры сказал, что коммунары сожгли часть зданий. Это случилось не так давно. Как вы думаете, может ли что-то такое случиться в наше время?

Мари и Роланд переглянулись.

– Да, – ответил мальчику отец.

– Не знаю, слышал ли ты об этом, Шарль, – сказала Мари, – но на прошлых выходных видный деятель коммунистической России Зиновьев написал письмо одному из лидеров британских лейбористов. В нем он призывал объединить усилия по подготовке мировой революции. Вот чего они хотят. – Она твердо сжала губы. – Вся Европа переполошилась. Через два дня в Британии начнутся выборы, и это письмо может вернуть консерваторов к власти.

– В сегодняшней газете пишут, что Зиновьев назвал письмо фальшивкой, – добавил Роланд.

– Ничего другого он и не мог сказать.

– Это верно.

– А у нас в стране много людей, которые хотят, чтобы во Франции тоже произошла коммунистическая революция, как в России? – спросил Шарль.

– Конечно, – кивнул Роланд. – Если это случится, то нас обоих убьют, сынок. Боюсь, и мадам Фокс тоже.

– Ты знаешь таких людей, отец?

– Да, я знаю таких людей. – Роланд взял самодельную зажигалку и повертел ее в руках с задумчивым видом. – И их предостаточно.

– В школе говорят, что за революционным движением стоят евреи, – продолжал расспросы Шарль. – Вы считаете, это правда?

– Не кто иной, как сам великий лорд Керзон, министр иностранных дел Британии, только что произнес речь о письме Зиновьева, – сказала Мари. – В этой речи он напоминает нам, что среди большевистских руководителей много евреев. То есть лорд Керзон, похоже, видит связь. – Она развела руками. – Должно быть, он более осведомлен, чем мы. У меня есть знакомый, он еврей, но я уверена, что он не революционер.

Мари не ожидала, что виконт захочет продолжить тему.