М. Берг. Чашка кофе. (Четыре истории) - Михаил Иванов

вновь обратил лицо к Вершителю, глаза его блестели влагой.

– Такой вот, значит, менетекел… Ты умеешь быть убедительным, Вершитель. Я не стану упираться и покину мир на развалинах Башни. Добровольно. Но обещай, что не будешь вмешиваться в дела народа Башни – пусть сами определяют, куда им идти. А ещё ты вернёшь этого человека, – Сын Неба кивком указал на Максуда, – туда, откуда он попал в Тень! Ты же видишь его – и знаешь, что он не должен здесь находиться!

– Не слишком выгодные для меня условия, – нахмурился Вершитель. – Однако… так и быть, я приму их и обещаювыполнить. Народ Башни сам выберет свой путь. Твой протеже вернётся туда, откуда пришёл, в свой мир, но память его об этом мире останется здесь. Слово!

– Слово! – эхом повторил Сын Неба.

– Погоди, погоди! – встрепенулся Максуд. – Мы уйдём? Вот просто так возьмём и уйдём?! И то, что было начато… на что рассчитывали эти люди… всё напрасно?!

Сын Неба вздохнул. В первый раз Максуд видел смущение на лице того, кто всегда оказывался прав!

– Мне жаль, дружище, действительно жаль! Но в данной ситуации мы бессильны что-либо изменить, поверь! Да и нам с тобой – вряд ли уже по пути. У каждого своя – и, признаться, довольно странная – дорога. Такой вот менетекел… Однако я искренне благодарен – и не забуду сделанного тобой для незнакомца, упавшего с неба. Услуга за услугу. Однажды я отплачу…

– Не спеши, Усомнившийся, обещать того, чего не в состоянии будешь исполнить! – оборвал Сына Неба Вершитель. – Но даже если и выпадет шанс… хм-м… Как бы ни обернулась твоя судьба, тебе не следует искать встречи с…

– Успокойся, Вершитель! Я не нарушу условий! Но могу я проявить хоть каплю благодарности к спасшему меня? Я не смогу этого сделать сейчас, так позволь отплатить, если всё же представится случай, – пусть даже какой-то малостью, сущим пустяком?

– Чем, например?

– Да хоть… Хоть чашей воды! Хоть глотком!

Вершитель рассмеялся коротко и тяжело, фыркнув напоследок, – как обломок скалы прокатился с пологого берега прямо в густую и вязкую трясину.

– Будь по-твоему, Светоносный!

– Но помни, Вершитель: ты дал Слово!

– Ни к чему напоминать мне о моём Слове. Да и выбора, по сути, у тебя…

– Ты вправду считаешь, что не оставил мне выбора?

– Ты обещал добровольно покинуть… – взгляд Вершителя наполнился угрозой.

– Этот мир на развалинах Башни, верно!

И Сын Неба раскинул руки, будто приговор Мезахир-шэха всё-таки настиг его, однако не деревянный столб стал орудием распятия, но весь этот странный, жёлто-серый, лишённыйпрямого света и наполненный тенями мир – Шамудра!

– И да будет так! – произнёс он, словно поставил точку под восклицательным знаком.

Максуд с остановившимся сердцем глядел, как Фанис свергаемой с пьедестала статуей медленно заваливается на спину. Он и сам словно превратился в соляной столб: толкни – упадёт, рассыплется на осколки, ударившись о камни!Грудь и лёгкие вмиг забыли свою главную обязанность, и Максуд смотрел бездыханно в широко раскрытые глаза Фаниса, не в силах оторвать взгляд и неспособный определить то чувство, которое видел в них.

Должно быть, Вершитель тоже растерялся, потому что, когда момент оцепенения прошёл, Максуд оказался на краю жерла одновременно с ним. Но Сына Неба было уже не достать: он падал в пылающую долину, и изорванные рукава его одежды трепались, как перья на покалеченных крыльях большой серой птицы. Вот тело его пробило клочковатые тучи… Взметнувшиеся дымные вихри какое-то время ещё клубились над тем местом, однако самого Сына Неба уже не было видно. Он покинул этот мир – добровольно, как и обещал.

Ничто в лицеВершителя как будто не изменилось, и в то же времяМаксуд чувствовал, что тот раздосадован:какие-то неуловимые сознанием мелочи выдавали его.

Вершитель отвёл взгляд от пылающего исподнего Башни и уставился на Максуда. Максуда снова начало знобить. Он сжал кисти в кулаки, чтобы умерить дрожь в руках, однако всё его тело потряхивало от макушки до пят, и мышцы шеи напряглись так, что затряслась голова.

– Твой нынешний покровитель горазд выворачиваться из подобных ситуаций… – процедил Вершитель.

– Он вовсе не… – и горло вдруг перехватило – Максуд еле дышал.

– И не просто покровитель – учитель.

– Слава Создателю, тот, кого ты называешь Усомнившимся, не принадлежал к породе «всеведающих» гуру, которые изрекают всеобъемлющие «истины», в то время как за спиной готовят кандалы или нож! – наперекор возникшему спазму продавил-таки гневные слова Максуд. – Он и сам не считал себя учителем, и не был таковым никогда!

– Был, был. Он учил тебя, натаскивал. Притащил сюда вот – поставить точку, завершить обучение… Однако, по большому счёту, я добился чего хотел.

Вершитель отвёл взгляд, и дрожь покинула тело Максуда, срываясь затухающими волнами с кончиков пальцев.

– Ты о чём-то жалеешь? – спросил Вершитель. – Может, тебе жалко его? – он двинул подбородком в сторону наполненного дымом провала. – Брось. В любом случае – поздно, ничего не изменить.

– Я так и не успел спросить его… – растирая горло после отпустившей его невидимой хватки, выдохнул Максуд.

– И такой возможности больше не представится.

– Тогда я спрошу тебя!

Приподняв бровь, Вершитель скосил глаз на дерзкое существо.

– Ты, лично, своими глазами, видел Бога? – выпалил Максуд.

– Я лицезрею Господина довольно часто.

– Я не сказал «Господина». Меня интересует, видел ли ты Творца, Создателя?

Вершитель повернул лицо к Максуду и уставился на него сверху вниз так, будто собирался сжечь взглядом вконец зарвавшегося наглеца, задающего не положенные ему по убогости своей человечьей сути вопросы. А Максуд и вправду почувствовал, что голова его наполняется жаром! В глазах же запульсировали пятна, как будто он взглянул на солнце – не на здешнюю обманку, на истинное, земное солнце!

– Создателя нельзя увидеть: все мы слишком ничтожны для этого. Ему способно лишь предстоять – в меру своего уровня осознания, – услышал-таки он брошенные, как обглоданную кость бродячему псу, фразы.

Слова ударились в камни, погремели меж оплавленных обломков Башни, разбиваясь на отдельные звуки, и сгинули там же, где немногим ранее Фанис, а Максуд, не в силах уже держать глаза раскрытыми, заморгал – почти ослепший, истекающий слезами. И раздосадованный: конечно, кто он такой для этой потусторонней – Небесной – силищи, чтобы надеяться на внятный ответ!

И тут Вершитель добавил – будто заставили его сделать это:

– Я – предстоял…

И оборвал себя резко, словно испугался продолжать:

– Ну, довольно болтовни!

– Теперь ты убьёшь меня? – насупился Максуд.

– Боишься? – Вершитель зыркнул острым глазом – мельком, но Максуда будто шилом царапнуло по лицу. – Не переживай, – исовсем по-человечески махнул