Посмертный образ - Александра Маринина

– Прекрасно. Порхает, поет, готовит, убирает, следит замной, аки нянька за младенцем.

– Везет тебе.

– Надо уметь выбирать родственников, тогда и тебеповезет.

Ирочка была сестрой первого мужа Татьяны. После развода мужуехал на постоянное жительство в Канаду, а его родная сестра превратилась вближайшую подругу, наперсницу и домоправительницу Татьяны Образцовой, котораяработала следователем, а в свободное время писала под псевдонимом ТатьянаТомилина детективные романы, пользовавшиеся у читателей большим спросом. Такаяинтенсивная деятельность была бы невозможна без Ирочки Миловановой,освободившей Татьяну от всех бытовых забот и умело организующей ее время,превращая двадцать четыре часа суток как минимум в тридцать шесть, как хорошаяхозяйка из скудных запасов в холодильнике готовит стол для четверых внезапнонагрянувших гостей. Положив трубку, Стасов увидел, что в кухню, соннопокачиваясь, вползает его любимое чадо в байковой пижамке.

– Это мама звонила?

– Нет, тетя Таня. Почему ты не спишь?

– Ты будешь на ней жениться? – спросила Лиля,совершенно проигнорировав отцовский строгий вопрос о причинах «неспанья».

– Ну… Если ты не возражаешь.

– И я должна буду называть ее мамой?

– Совсем не обязательно. Даже и не нужно. У тебя естьмама, а тетя Таня будет моей женой, и ты можешь называть ее тетей Таней илипросто Таней. Как тебе захочется.

Лиля облегченно вздохнула. Давным-давно предоставленнаясамой себе в части выбора книг, она прочитала уже столько «взрослого», что вголовке ее образовалась чудовищная смесь чисто детских представлений итрагических «жизненных» историй. В частности, это были истории про плохихприемных матерей и страдающих падчериц.

– Папа, а если мама женится…

– Не женится, а выйдет замуж, – поправил ееСтасов.

– Если мама выйдет замуж, я должна буду называть еемужа папой или можно будет дядей Борей?

Так, подумал Стасов. Ритка же клялась ему, что не приводитсвоего мерзкого Рудина домой в присутствии Лили. Откуда же девочка узнала пронего? Опять Рита врет. Ничему ее жизнь не учит.

– Ну, детка, во-первых, совсем не факт, что новогомаминого мужа будут звать Борисом. С чего ты взяла? Может, он будет Григорием,или Михаилом, или Александром.

– Но его же зовут Борис Иосифович, а не Григорий и неМихаил. Ты что, папа, не знаешь? Борис Иосифович Рудин.

– Во-вторых, котенок, – продолжал Стасов, словноне слыша ее реплики, – совсем не факт, что мама захочет выйти за негозамуж.

– Но они же встречаются!

Логика ребенка была безупречной, впрочем, как и егоинформированность.

– Они дружат, – терпеливо объяснял Стасов. –А возникнет ли между ними более сильное чувство, которое приведет к их свадьбе,это еще бабушка надвое сказала.

А то и натрое. Но не объяснять же Лиле, что Рудин женат ивроде бы разводиться не собирается. У него таких, как Маргарита, полный мешок,небось не знает, куда их девать.

– И вообще, котенок, шла бы ты спать. Завтра в школувставать рано.

– Ты что, папа? Завтра же суббота.

– Тьфу ты, я и забыл, что вы по субботам не учитесь.Мы-то в свое время учились и по субботам.

– А ты завтра работаешь?

– Не знаю, малышка, как фишка ляжет.

Фишка ляжет плохо. Но об этом бывший подполковник милицииВладислав Стасов узнает только утром.

Услышав лязганье ключа в замке, Михаил НиколаевичМазуркевич, президент киноконцерна «Сириус», перевел дыхание и бросил взгляд насвои руки. Руки тряслись, как когда-то в юности перед экзаменами. Сейчас онаполучит, эта сука, эта безмозглая шлюха.

Жена в прихожей двигалась осторожно, видно, думала, что онуже спит, и старалась не разбудить. Мазуркевич сидел в гостиной в полнойтемноте и ждал. Когда вспыхнул свет, он увидел Ксению и помертвел. Похоже,подтверждались самые худшие его опасения. Лицо ее было бледным, на скулах горелрумянец, ярко-голубые глаза блестели.

– Уже три часа ночи, – сказал он как можно болееровным тоном. – Я могу узнать, где ты была?

– Нет, не можешь, – равнодушно бросилаКсения. – Это не твое дело.

– Ты хоть что-нибудь соображаешь? – взорвалсяМазуркевич. – Я тысячу раз тебе объяснял, и твой отец тоже тебе объяснял,что ты должна прекратить свои гулянки! Ты что, хочешь оказаться под заборомвместе со своими шоферюгами? Дура, кретинка! Я не требую, чтобы ты хранила мневерность, этого нельзя требовать от женщины, которая стала блядью еще дорождения, но хотя бы соблюдай приличия! Твой отец ясно сказал: еще раз женуМазуркевича, дочь самого Козырева, увидят в машине со случайным водителем –все. Больше никаких денег мы не получим. И поддержки в делах не получим. Никредитов, ни льготных ставок, ничего. Ты этого добиваешься?

– Отвяжись, – бросила Ксения, на ходу вынимая изушей сережки с бриллиантами и стягивая через голову свитер.

Это было в ней неистребимо – надевать серьги с бриллиантамидаже к свитерам и джинсам.

– И бриллиантов тебе никаких не будет, если твой папашаузнает о том, что ты вытворяешь, несмотря на его запрет. Все твои цацкипридется продать, чтобы расплатиться с долгами по кредитам.

Ксения повернулась к нему, лицо ее было перекошено холоднойненавистью и презрением. В свои сорок четыре года она не выглядела ни на деньмоложе, фигура начала оплывать, подглазья были покрыты сеточкой мелких морщин,волосы уже не блестели. Но в те дни, когда она возвращалась после занятийлюбовью с очередным случайным знакомым-водителем, она выглядела почтикрасавицей. Такое было хобби у дочери одного из крупнейших банкиров РоссииКозырева: садиться в машину к незнакомым мужчинам, знакомиться с ними изаниматься любовью где-нибудь в переулке. Иногда это заканчивалось тем, чтосалон машины освещался фонарем милицейского патруля, открывая взорамприсутствующих бесстыдно обнаженные женские груди и мужскую задницу.Составлялся протокол, история предавалась огласке, Козырев и Мазуркевичхватались за голову, а Ксения нагло ухмылялась, ничего не отрицая и не обещая.Казалось, ей совершенно все равно, будут у ее мужа деньги или нет. Но самМазуркевич прекрасно понимал, что ей не все равно. Она привыкла к роскоши идостатку. Но еще больше она привыкла потакать любому своему желанию. И еслитаковое у нее возникало, то средства шли в ход любые. Ксения знала, чтоМазуркевич зависит от своего тестя в финансовом отношении и поэтому будеттерпеть все ее выходки.

Она схватила с журнального столика только что вынутые изушей бриллиантовые сережки и изо всех сил швырнула их на пол, под ноги мужу.

– Да подавись ты, импотент, – процедила она сквозьзубы. – Нашел чем испугать. А то я не найду, где взять бриллианты…