Взмахни белым крылом - Элизабет Эштон

– Эти святые стены всегда останутся для тебя надежным убежищем, дитя мое, – печально сказала она. – Не забывай об этом, если мир вдруг окажется слишком жесток к тебе.

На губах Кэтрин расцвела очаровательная улыбка, и она лукаво отозвалась:

– Держу пари, матушка, с этим я как-нибудь справлюсь.

– С Божьей помощью, дочь моя, – сурово поправила настоятельница.

– Надеюсь, матушка.

Кэтрин опустилась на колени и склонила голову, а аббатиса ее благословила.

Кэтрин сбежала вниз по лестнице в трапезную, где уже собрались сестры, чтобы с нею попрощаться. Они приготовили ей прощальный подарок – маленькое серебряное распятие на цепочке, и Кэтрин, растроганно поблагодарив, тут же повесила его на шею. Наконец наступил решающий миг – ворота монастыря распахнулись, и она села в поджидавшее ее такси.

Эдвина Каррутерс родилась и прожила большую часть юных лет в южной части Испании, где ее отец был одним из партнеров винодельческой компании. Компания находилась в Хересе, но Эдвина с младшей сестрой, которая была более красивой и впоследствии стала матерью Кэтрин, жили в Севилье. Среди друзей семьи особенно близкими им была чета Агвиларов. Эдвина стала подругой Хуаны де Агвилар, а вскоре отчаянно влюбилась в ее мужа Сальвадора, который был намного старше жены. Их сблизила страстная любовь обоих к лошадям. Эдвина всегда была превосходной наездницей, а в конюшнях Сальвадора стояло несметное множество белых как снег андалузских скакунов. Вскоре, заметив нежные чувства девушки, он ответил на ее любовь, но, поскольку оба были людьми весьма порядочными, отношения их остались безупречными. Взаимная любовь, однако, крепла день ото дня, превратившись с годами в верную дружбу. Сальвадор откровенно восхищался умной, честной и бесхитростной англичанкой. К тому же она обладала тем, что он ценил превыше всего, – истинным, безграничным мужеством. Потом Эдвина решилась стать женой Саймона Каррутерса, и у них родилась Каролина. Когда умер Саймон, влюбленным пришла в голову сумасшедшая мысль – породниться, обручив малютку с внуком дона Сальвадора Хосе. Но Каролина вскоре тоже умерла. Однако Эдвина не видела причин, почему бы Кэтрин со временем не занять место, которое предназначалось ее дочери. Такие заранее оговоренные родителями союзы в Испании были делом вполне обычным.

Правда, дона Сальвадора мучили мрачные предчувствия относительно этого союза. По мере того как Хосе рос, дед, потерявший обоих сыновей в трагической экспедиции к горным вершинам, которая должна была принести славу его родине, все больше разочаровывался во внуке. Мальчик, увы, не унаследовал ни смелости, ни решительности, присущих его отцу и ему самому. Если бы Каролина осталась жива, думал Сальвадор, она, скорее всего, выросла бы похожей на Эдвину – такой же дерзкой и безгранично мужественной, готовой в любую минуту бросить вызов судьбе. И, чем черт не шутит, может быть, тогда бы их дети унаследовали от матери то, чего не мог дать им бесхарактерный Хосе. Но Каролина умерла, а Кэтрин, что ни говори, не была родной дочерью Эдвины. Малышке, считал Сальвадор, еще придется показать, чего она стоит.

Помня о том, что Сальвадор весьма консервативен, придерживается обычаев своих аристократических предков и, стало быть, терпеть не может современных эмансипированных девиц, Эдвина отправила племянницу в монастырь, чтобы его будущая невестка получила традиционное для молоденькой испанки воспитание. Но она ни словом не обмолвилась о том будущем, которое ей уготовила, опасаясь, что девушка встретит ее план в штыки. Эдвина надеялась, что, когда они обе приедут в Севилью, юная, неопытная девушка, не видевшая никого, кроме старух монахинь, влюбится в красивого, изящного молодого человека с первого взгляда.

Она вернулась из очередной поездки на Крит слишком поздно, чтобы самой забрать Кэтрин из монастыря, но, когда девушка приехала, была уже дома. Такси затормозило у дверей, и Эдвина выбежала на улицу, дрожа от нетерпения увидеть приемную дочь. Они обнялись, но женщина почти тотчас же нетерпеливо отстранилась, чтобы окинуть Кэтрин критическим взглядом. Перед ней стояла тоненькая, грациозная и изящная девушка. Светло-серые глаза под тонкими, красиво изогнутыми бровями смотрели прямо и бесхитростно. И хотя ослепительной красавицей назвать ее было трудно, достоинство и оригинальность, сквозившие в каждой черте ее лица, чудесный цвет лица и коротко подстриженные волосы цвета лесного ореха делали ее очаровательной. Юной прелести Кэтрин не могло испортить даже грубоватого покроя платье и тяжелое, покрытое пылью дорожное пальто. Впрочем, все туалеты вчерашней пансионерки отличались крайней простотой, даже аскетизмом. А у Эдвины и вовсе не было вкуса. Ее хрупкая фигурка всегда прекрасно смотрелась в простых твидовых костюмах, поэтому она с легким сердцем поручила заботу о платьях девушки добрым сестрам из монастыря. Само собой, ее гораздо больше интересовал характер девушки, а не ее внешность. И судя по всему, та выросла чистой и неиспорченной, как весенний цветок. Эдвина мысленно порадовалась, представив, в какой восторг придет Сальвадор при виде неискушенности юной невесты. Девочка придется ему по душе, решила она, а большего нечего и желать.

– Ты такая худенькая, – немного резко сказала она, догадываясь, что Хосе втайне предпочел бы в качестве жены более пышную девицу. – Они что, там, в монастыре, голодом тебя морили?

– Ну конечно же нет, – расхохоталась Кэтрин, – хотя, разумеется, пиров не устраивали. Да и вообще... сейчас пост.

– Ну, тогда мы сейчас устроим пир, – решительно заявила Эдвина. – Мари уже суетится на кухне – готовит роскошное угощение по случаю твоего приезда домой. И если ты не отдашь ему должное, бедняжка обидится до смерти!

– Ни за что этого не допущу, – торжественно пообещала Кэтрин. – К тому же я голодна как зверь!

Выскочившая на крыльцо Мари Леру бурно приветствовала ее и вслед за Эдвиной принялась сокрушаться по поводу хрупкости девушки.

– Господи, спаси и помилуй, вылитый скелет! – запричитала она. – Ну, ничего, худышка, от моей стряпни у тебя живо мясо на костях нарастет!

– Ну... вообще-то я всегда такая, – протянула Кэтрин и, набравшись духу, решительно добавила: – А потом сейчас модно быть тоненькой!

– Чушь! Теперь ты не монастырская воспитанница, а молодая леди, стало быть, надо нагулять немного жирка, – непререкаемым тоном заявила Мари, у которой его самого было более чем достаточно. – Да и молодые джентльмены, знаешь ли... хм... не очень-то любят, когда у них под боком не жена, а мешок с костями!

Ее простодушная откровенность заставила Кэтрин слегка порозоветь.

– Молодые джентльмены меня мало интересуют, – рассмеялась она. – Кроме них на свете столько всего интересного!

– Но ты ведь уже не в монастыре, – напомнила ей тетка, отчаянно надеясь в душе, что племянница со временем переросла свое детское желание сделаться монахиней.

Как только они встали из-за стола, Эдвина вытащила свои тетради, в которых делала заметки о путешествиях, и принялась рассказывать:

– Бык считался на Крите священным животным. Думаю, и легендарный Минотавр был, скорее всего, попросту одним из них, хотя его и объявили чуть ли не богом. А критский священный танец с быками – не что иное, как самый настоящий предшественник испанской корриды... – И тут неожиданно заметила, что девушка как-то странно притихла. – В чем дело?