Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды - Андре Леон Телли

Корнел Уэст говорит, что мы блюзовая культура. Мы сочиняем блюз, просыпаясь каждое утро. «Доброе утро, боль души. Я встаю. Да, я встаю, слава Богу!»[2]

Надежда умирает последней. Ты должен подняться и начать творить свои собственные чудеса – и так каждый день. Я прошел по жизни, опираясь на силу надежды, память о моих предках и безусловную любовь тех, кто мне ее дарил. Даже когда на небе нет солнца, в моей жизни есть солнечный свет. Надеяться просто необходимо. Это словно пройти по канату – опасно и рискованно, и все же нужно встать и сделать первый шаг.

Возрадуемся Бейонсе и ее черной коже, возрадуемся Тайлеру Митчеллу и его черной коже, а также всем поколениям, стоящим за ними. Я испытываю невыразимую радость от этого поворотного момента в истории и за будущее моды.

Нельзя недооценивать силу знания. Когда люди обращаются ко мне за советом, я отвечаю им две вещи: «Никогда не предавайте свою мечту» и «Прилежно делайте свою домашнюю работу». Под домашней работой можно подразумевать многое, но делайте ее по жизни. Стиль откроет для вас любые двери; обстоятельность и знания позволят вам достичь новых горизонтов. Глубокие знания – самый главный ресурс, позволивший мне подняться по карьерной лестнице до той точки, где я нахожусь. Реки глубоки, горы высоки[3]. Именно знания свели меня с людьми, которые сыграли важную роль в моей жизни. На протяжении всей карьеры дизайнерам нравилось общаться со мной, потому что я учился, учился и учился и стремился узнать как можно больше.

Не все шло гладко, часто приходилось плыть сквозь шторм. Но мне встречались доброта и люди, близкие по духу, и это открывало для меня новые возможности.

Я успешно пробирался по шифоновым окопам, и надеюсь, что вы сочтете мой путь смелым и решительным. Сейчас мне за семьдесят, но мой мозг работает как в двадцать девять. Я похож на огромный галеон, пострадавший во множестве битв и медленно плывущий в гавань. И все же я не сдаюсь и продолжаю ясно и уважительно озвучивать свою позицию. Я никому не кланяюсь и прокладываю свой путь, опираясь на воспоминания о том хорошем, что было в жизни, которая все еще не закончилась. Прошлое делает меня сильным.

Я родился в ныне снесенной больнице на окраине респектабельного района Джорджтаун в Вашингтоне, округ Колумбия. Через два месяца после моего рождения родители Альма и Вильям Кэрролл Телли отвезли меня в дом бабушки в городе Дарем, штат Северная Каролина, который является центром табачной промышленности. Мои родители были молоды, и, как это повелось в темнокожих семьях Юга, было решено, что я буду жить у бабушки Бенни Фрэнсис Дэвис, пока мать и отец строят карьеру в столице. Я называл бабушку Мамулей.

Мы с Мамулей жили вместе с моей прабабушкой, ее звали Чайна. Овдовев, они управляли домашним хозяйством совместно, основываясь на принципах дисциплины, веры в Бога и поддержания быта на должном уровне. Их доход складывался из двух пенсий, зарплаты бабушки от подработки домашней прислугой в мужском кампусе Университета Дьюка и того, что присылали мои родители. У меня, хотя я еще был ребенком, тоже были свои обязанности: вытирать пыль, убирать уголь из печей, собирать растопку в сарае, мыть посуду после еды.

Важную, очень важную роль в жизни играла церковь: воскресная школа, изучение Библии на каникулах, празднование возвращения домой после учебы, крещение в заполнявшемся водой во время дождей бетонном бассейне, сооруженном за кладбищем в церковном дворе.

Я ходил в начальную школу Лион-парка, которая находилась на той же улице, что и наш дом. Мои любимые двоюродные братья были моими лучшими друзьями, нас многое связывало. В основном мне удавалось избегать жестокой травли в школе и в округе. Но я хорошо помню, как однажды из-за снега не пошел в школу и гордо лепил во дворе снеговика из трех шаров с носом-морковкой и угольками на месте глаз и рта. Прабабушка Чайна разогрела на ланч куриный суп-лапшу «Кэмпбелл» из банки и позвала меня в дом. Когда я вернулся, мой снеговик был разрушен соседскими ребятами. Было очень обидно, я развернулся и пошел обратно. А что я мог сделать? Прабабушка не могла выйти и встать на мою защиту, а у меня не было желания преследовать вандалов и выяснять с ними отношения.

Дети бывают очень жестокими. Когда я огорчался, мой дядя Льюис всегда говорил мне: «Просто снова вставай на ноги. Вставай каждое утро и не останавливайся».

Это был один из лучших советов, которые мне когда-либо давали.

В юности я черпал пищу для своих фантазий из книг и пластинок, слушал классическую музыку, Нину Симон, Лору Ниро, Арету Франклин, Диану Росс. В загородном доме тети Миры я нашел книгу о гибели «Титаника», роскошного океанского лайнера, который не должен был утонуть никогда. Богатые пассажиры лайнера встретили свою смерть в холодных водах. Каждый раз, когда я приезжал к тете Мире, я брал эту книгу – она поднимала во мне волну чего-то, что выходило за рамки моего ежедневного существования.

Моим любимым пристанищем была городская библиотека в центре Дарема. К двенадцати годам я проштудировал все книги и журналы, которые попались мне на глаза. Моим миром стали глянцевые страницы Vogue, где я читал про легендарный бал Трумэна Капоте, который он организовал в отеле Plaza в честь Кэтрин Грэм, и про Глорию Вандербильт в ее винтажных стеганых одеяниях с елизаветинскими рюшами от Adolfo. Мне нравилось рассматривать ее фотографии в лаконичных костюмах Mainbocher или экзотических плиссированных платьях Fortuny, которые она хранила в скрученном виде, чтобы плиссировка на шелке лучше сохранялась. Они были похожи на свернувшихся в клубок змей. Я мечтал познакомиться с Наоми Симс и Пэт Кливленд и грезил о жизни, которую видел на страницах Vogue, где не было места ничему плохому.

Голубое весеннее небо оттеняло великолепный цвет розовых кустов бабушки во дворе. Летом мы собирали дикую ежевику, наблюдали, как красные кардиналы кружат над нашим домом, и в пять тридцать садились за чудесный обед, который готовился весь день. Еда была нашей роскошью – простая, вкусная домашняя еда. Свежие домашние блюда готовились каждый день. Конечно, иногда мы доедали то, что оставалось. Но я помню, что по воскресеньям обожал на завтрак теплые, только что испеченные булочки на кефире, полоски хрустящего бекона, яичницу-болтунью и варенье. Больше всего я любил торты, пироги и еще миллион других десертов домашнего приготовления.