Мои шифоновые окопы. Мемуары легенды - Андре Леон Телли

Конечно же, я ответил: «Только скажите когда. Я приеду».

В следующий понедельник началась моя карьера в качестве ассистента в журнале Энди Уорхола Interview. Я переехал из квартиры приятеля в комнатушку при Юношеской христианской ассоциации на Двадцать третьей улице, где сражался с многочисленными тараканами в общественных душевых – как в прямом смысле, так и с подобными им экземплярами в человеческом обличье. Редакция Interview располагалась в офисе, примыкающем к просторному помещению Фабрики, где верная Энди команда работала за длинным импровизированным столом в открытой зоне. Обедал Энди в элегантной, отделанной резными панелями переговорной. Его рабочее пространство – арт-студия занимала весь этаж и была отделена стеной от офиса Interview.

Фред Хьюз задавал тон. Он был воплощением элегантности с прической в стиле актера Тайрона Пауэра и ярко выраженным снобистским британским акцентом. Диана Вриланд обожала его, и ходили слухи, что она считала его своим кавалером.

Офис был чистым и очень светлым. Повсюду висели огромные плакаты Жана Дюпа в стиле ар-деко. Атмосфера была беззаботной, но дело делалось. От нас требовалось быть на месте вовремя, и никто не висел на телефоне часами, болтая с приятелями. Я играл роль обласканного славой рецепциониста, встречал гостей и провожал их за установленную Энди стальную пуленепробиваемую дверь, а также записывал сообщения для талантливых фрилансеров. Я приступал к своим обязанностям в полдень, забирая ланч для Энди в местном магазине продуктов здорового питания Brownies, и заканчивал работу в шесть часов вечера.

Кругом мелькали сплошные фрилансеры, люди приходили и уходили, и ты никогда не знал, кого встретишь сегодня. Регулярно появлялась писательница Фран Лебовиц, которая только что выпустила свой главный бестселлер Metropolitan Life. Она входила с серьезным видом, курила не переставая и спрашивала, не было ли для нее сообщений. Она внушала людям робость, обладала высоким уровнем интеллекта и не тратила лишних слов на словесные перепалки.

Никто не связывался с Фран, даже Энди. Все боялись, что она подожжет это место, метафорически, конечно. Вечная раздражительность была частью ее имиджа. Но меня она хвалила за то, что я, по ее словам, был единственным рецепционистом, который относился к своей работе серьезно и аккуратно и точно записывал все сообщения.

Фреду Хьюзу нравилось, когда светские дамы дефилировали по офису, ничего особенно не делая и осуществляя чисто декоративные функции. Кэтрин Гиннесс из семьи пивных магнатов работала со своими друзьями-геями над проектом, целью которого было исследование тайного мира садомазохизма. Она приходила в офис в кожаных куртках, поигрывая кнутом и другими подобными атрибутами.

У Фреда весь гардероб был сшит на заказ, включая теннисные куртки в полоску и узкие жаккардовые шелковые галстуки. Его обувь была начищена, как у английских герцогов, которые десятилетиями полируют одну и ту же пару, пока кожа не станет мягкой, как перчаточная. Квартира Фреда была оформлена первоклассными предметами антиквариата, и он предоставлял ночлег и завтрак всем девушкам, которые хотели быть частью тусовки. Некоторые оставались у него на неопределенный срок. Все было доведено до состояния совершенства, включая фальшивый аристократический британский акцент Фреда, хотя это звучало смешно, учитывая, что он был родом из Хьюстона, штат Техас. Его манеры, его щегольство, его снобизм были токсичны для моего бюджета, но благоприятствовали моим устремлениям.

Дресс-код не был строгим, что позволяло мне одеваться так, что я мог произвести впечатление и запомниться. Я носил элегантные винтажные пальто, которые покупал в местном комиссионном магазине на Пятьдесят пятой улице за десять баксов, и твидовые брюки, но никак не джинсы, потому что в джинсах я никогда не чувствовал себя комфортно.

Миссис Вриланд часто приезжала на такси на Фабрику пообедать. Тогда мы заказывали из Poll’s на Лексингтон-авеню сэндвичи – курицу на хлебе грубого помола – и порцию виски Dewar’s для миссис Вриланд, ее тонизирующего средства. Один глоток за обедом, и все. Другие были времена.

Однажды миссис Вриланд приехала на Фабрику с Глорией Шифф, красавицей и сестрой-близняшкой Консуэло Креспи, итальянского редактора американского Vogue. Я слышал, как они вели спор на повышенных тонах. «Глория, как вы можете утверждать, что это вы открыли Марису Беренсон на балу дебютанток?» – с негодованием восклицала Вриланд. На самом деле именно Вриланд сделала знаменитой Марису Беренсон, встретив ее дома у Эльзы Скьяпарелли в Париже. Эльза была бабушкой Марисы, и она так и не простила Вриланд за то, что та превратила внучку в супермодель.

За свои труды я получал семьдесят пять долларов в неделю; но светская жизнь, которая являлась частью моего «пакета», была, разумеется, бесценна.

* * *

Когда дело доходило до распределения фэшн-съемок, все в офисе шли ко мне как к главному эксперту. Мои знания и страсть к моде быстро оценили, и я вскоре получил должность редактора. Теперь у меня появилась возможность брать интервью у некоторых из самых ярких звезд моды и международной элиты, включая Каролину Эрреру, элегантного дизайнера из Каракаса, Венесуэла. Позже она одевала Джеки Кеннеди, когда та жила в Нью-Йорке. Я взял у Каролины первое официальное интервью, которому посвятили в журнале целый разворот.

Бьянка Джаггер была моей любимой иконой стиля. Пришло ее время: она вышла замуж за Мика на юге Франции в костюме от Yves Saint Laurent и в широкополой живописной шляпе с вуалью. Rolling Stones играли в Мэдисон-сквер-гарден, и Энди послал меня в отель Pierre забрать Бьянку и ее наряды и доставить их в студию для съемок обложки. Бьянка открыла мне дверь и знаком велела не шуметь: Мик спал. Мы на цыпочках пробрались мимо рок-звезды в огромную гардеробную, примыкающую к спальне. Тихонечко сложили всю ее прекрасную одежду и любимую обувь того сезона – эспадрильи Charles Jourden на высокой танкетке с завязками на щиколотке. У нее было полдюжины одинаковых пар в разных цветах. Все это было упаковано в чехлы из ткани и уложено в невероятные футляры Louis Vuitton, подобных которым я никогда ранее не видел. На самом деле это были изготовленные на заказ охотничьи ящики, предназначавшиеся для упаковки ружей, с которыми ходили на тетерева. Благодаря их длине – а они были длиною с гроб, не меньше – Бьянка могла укладывать свои вечерние платья с кринолинами от Zandra Rhodes не сворачивая, чтобы они не мялись. Она заказала эти ящики в парижском бутике Louis Vuitton на авеню Марсо.

Мы с Бьянкой сели в такси, доверху нагруженное ее багажом Louis Vuitton. Нас сблизило общее восхищение творчеством ее друга, дизайнера обуви Маноло Бланика, и мы стали друзьями.

* * *

Энди обеспечивал мне доступ в высший свет и брал с собой повсюду, куда бы я ни пожелал пойти, – от ужинов в Mortimer’s до кинопремьер на станциях метро. На одной из таких премьер я встретил буквально всех – Си-Зи Гест[8], Каролину, принцессу Монако, Грейс Джонс, Арнольда Шварценеггера. С Энди каждый мог быть кем угодно, и все были на равных – и трансвеститы, и наследницы огромных состояний. Если вы были интересны, на Фабрике вас считали своим. И хотя Энди вел активную ночную жизнь, он также ходил каждое утро в церковь благодарить Бога за свою жизнь, свой достаток и свою мать.