Муля, не нервируй... Книга 2 - А. Фонд

на кухню. Сегодня вот решила порадовать своего Муленьку пюрешечкой с котлетками. Для желудка очень пользительно…

А тем временем всю нашу коммуналку уже который день штормило: все, от мала до велика, включая шкета Кольку и слесаря Герасима, готовились к свадьбе.

Да-да, Варвара Карповна Ложкина и Пётр Кузьмич Печкин подали заявление в ЗАГС и таинство должно было вот-вот свершиться.

Такие события в нашей коммуналке происходили не так часто, поэтому все жители, что говорится, были «на ушах» и на взводе.

– Нет, товарищи дамочки, ну вы представляете, наша Варвара совсем на старости лет сдурела! – злилась на кухне Белла, – решила замуж в фате выходить!

– Да ты что-о-о-о! – ахнула Муза, – как же это так?

– Ой, ей фата, как козе пятая нога! – завистливо протянула Зайка (в связи с грядущим событием дамы даже временно примирились и заключили пакт о ненападении сроком на всю продолжительность свадьбы и аж до окончания торжества).

– Так она что, и венчаться будет? – ахнула Лиля, и все зашушукались, дальше я расслышать не смог.

Ну и не надо. Я и сам знаю, что будут.

Давеча меня переловил Печкин, когда я выходил вечером из ванной, и прицепился с секретным разговором.

– Муля, – тихо и многозначительно сказал он, – нужно мне у тебя совета испросить…

– Спрашивайте, – вздохнул я (честно говоря, чертовски хотелось спать, а разводить все эти «важные» разговоры было лень).

– Конфиденциально, – тщательно, по слогам выговорил сложное слово Печкин.

– Ну, ладно, пойдёмте тогда ко мне, – я усилием воли подавил раздражение и гостеприимно пригласил к себе нового соседа.

Печкин при Варваре расцвёл и изменился. Ранее никудышная («сорная») бородка была теперь тщательно подстрижена и уложена волосок к волоску. Костюм на нём неизменно отглажен, рубашка накрахмалена и отутюжена до скрипа. А ещё Варвара пылко полюбила, как оказалось, галстуки. И теперь Пётр Кузьмич щеголял в галстуках даже дома. Более того, Варвара собственноручно несколько галстуков ему даже вышила. Крестиком и гладью (так объяснила мне ехидная Белла).

– Моя баба совсем сдурела, – ласково улыбаясь, словно сытый кот, с довольным видом сообщил мне Печкин. – Ишь чё удумала. На старости лет венчаться хочет. Говорит, мол, где это видано, чтобы не венчаными жить. Уйдём скоро на тот свет, так и не найдём друг друга. И прямо так упёрлась…

Дальше он сбился с мысли и сердито замолчал.

– А вы что? – помог ему сконцентрироваться я.

– А я что! – посмотрел печальными глазами на меня Печкин, – так-то она права, Муля. Боженька должен небесным таинством брак освятить. Тем более ни она, ни я в браке не были…

– А как же её дети? – удивился я.

– Прижила. По молодости, – отмахнулся, словно от малосущественного, Печкин. – Время такое было…

Он замолчал и пригорюнился. Возможно, вспоминал своих детей. Интересно, а у него есть дети?

Но расспрашивать я не стал.

Тем временем Печкин потосковал, потосковал и продолжил «секретный разговор» дальше:

– И вот поддался я её уговорам, Муля. Слово мужское дал. А потом поутру… – он осёкся, сконфузился и покраснел, но потом взял себя в руки и закончил, наконец-то, мысль, – а потом на свежую голову подумал я и понял, что погорячился. За такие дела можно же и партбилет на стол положить, если узнают. Но слово же я бабе дал. А ведь никак нельзя нарушать слово, особенно мужское. И вот как мне теперь быть, Муля?

Мда, ситуация патовая.

Я посидел, подумал и сказал:

– Вот вы сейчас поженитесь, а потом что?

– Как что? – удивился моей неосведомлённости Печкин, – жать да поживать будем. Да добра наживать. Как обычно все люди делают…

– Да нет же! – покачал головой я, – я не о том. Вот отгуляете вы свадьбу. А на следующий день что?

– Как что? – степенно огладил бороду Печкин, – на следующий день похмеляться будем. Всё, как положено. Чтобы перед людьми, значит, стыдно не было.

– А потом? – я уже начал терять терпение.

– А потом как обычно жить будем, – развёл руками Печкин, – как все люди живут.

– В общем так, – я уже понял, что с ним каши не сваришь, люди в эти времена были простые, а развлечения незамысловатые. – Слушайте меня сюда, Пётр Кузьмич. Вы сейчас в каких постановках играете?

– В театре? – почесал затылок Печкин.

– Да. В театре.

– В «Аленьком цветочке» и в «Скоморохе Памфалоне» – ответил он и пояснил, – в «Аленьком цветочке» я Лешего играю, а в «Скоморохе Памфалоне» пою куплеты скоморохов и кликушествую.

– Понятно, – кивнул я и спросил, – а если что, вас заменить есть кем?

– Зачем же меня заменять? – испуганно возмутился Печкин. – Я и сам вполне хорошо справляюсь. Я ещё ого-го! Им всем покажу, как куплеты петь надобно!

– Ну, а если бы вам, к примеру, уехать куда надо было?

– Аааа… если так, – понял, наконец, недогадливый Печкин, – конечно есть. Вася Дудкин вон может. Он, правда молодой для этих ролей, но его там дедом старым накрасят, бороду из пакли прицепят и нормально, сойдёт. Издалека, из зрительного зала, и не видно, старик это или молодой.

– Вот и отлично, – облегчённо вздохнул я, – значит, даю совет. Поступите так: возьмите неделю или две, я не знаю, сколько вам могут дать, отпуска. И езжайте с Варварой в свадебное путешествие.

– А как это? – удивился Печкин, – и зачем? Небось и дорого?

– Ну вы же в Костромской области дом хотели?

– Хотел, – запечалился Печкин, – и дом хотел, и огородик, чтобы был, и козу завести. Я бы её Эсмеральдой назвал, в честь любимой роли нашей театральной примы, Инги Аскольдовны. Ох и вредная женщина, но поёт хорошо, громко...

– Ну вот, значит, поедите вы в Костромскую область дом смотреть. Переночевать есть где?

– Ну в доме же… – захлопал глазами Печкин, но потом спохватился, – хотя он заколочен с тех пор, как родители умерли. А вот у сестры можно. Она у