Миг расплаты - Худайберды Диванкулиев (Дивангулыев)

— У тебя что, какие-то дела с Кервеном были?

— Да нет. Какие дела! Но мы ведь жили и работали рядом, а значит, надо попрощаться. От отцов и дедов обычай идет. Обычай нельзя нарушать! — нравоучительно произнес Хаджи-кор.

«Это уж так, — подумал Непес-ага, — обычай предков нарушать нельзя. Иначе будет плохо, совсем плохо. Уж я-то знаю…»

Непес-ага вздрогнул, когда послышался рев двигателя. На улицу въехал грузовик. Поравнявшись с ними, машина затормозила, и они услышали зычный голос шофера:

— Эй, люди, покупайте виноград! Сладкий, как сахар! Покупайте виноград!

— Что он такое говорит?! — изумился Хаджи-кор, не веря своим ушам.

— Говорит: «Покупайте виноград!» Так что, если желаешь винограду, поспеши! — съехидничал Непес-ага.

— Интересно, с какой стати они везут сюда виноград, когда нам самим его девать некуда? Может, решили, что у них вкуснее? — разволновался Хаджи-кор и, забыв про Непеса-ага, устремился к грузовику, чтобы объяснить незадачливым продавцам, когда и куда следует везти виноград, где и почем его продавать, а заодно и прочитать лекцию о виноградарстве.

Непес-ага смотрел, как бежит Хаджи-кор, как разлетаются полы его домотканого халата, и вяло думал:

«Что ж, каждому свое…»

Непес-ага снова защелкал ножницами, отсекая виноградные листья, но делал он это машинально, а сам думал все о том же. О близкой кончине Кервена. «Уж если и Хаджи-кор с ним простился, не жить Кервену на белом свете. Умрет. Не сегодня-завтра. Конечно, умрет!.. — пугаясь окаянной своей уверенности, думал Непес-ага и тщетно пытался успокоить себя. — Ну и что? Все мы смертны. И я умру. Да, но Кервен-то раньше. Вот что самое страшное… А я все размышляю! — вдруг ожгла его ненависть к самому себе. — Все раздумываю!.. Мыслитель, как же! А время уходит, минута за минутой. В любой момент он может умереть. И будет уже поздно…»

Непес-ага в сердцах бросил ножницы на землю и засеменил к дому. Торопливо переоделся и направился к соседу.

Время было полуденное, безлюдное. Кервен лежал один. Не сводя с него взгляда, Непес-ага тихонько присел у изголовья, страшась нарушить сон больного, и засомневался: не уйти ли? Но тут же резко оборвал себя: «Нет! Будет ли еще случай увидеться без свидетелей? Нельзя откладывать!» Он осторожно взял руку Кервена, и тот, не открывая глаз, еле слышно спросил:

— Непес, ты?

Непес-ага встрепенулся:

— Как ты узнал, что это я?

— Как раз о тебе думал…

Непес-ага испугался.

— А… что ты думал? — настороженно спросил он.

— Да прошлое вспоминал… — Кервен говорил медленно, с трудом произнося слова. — Чего только не повидали мы с тобой в нашей жизни! И горя хватало, и радости…

Непес-ага понял, что лучшего момента может и не быть. Он решился, наконец, приступить к заветному разговору.

— А помнишь, Кервен, голодное время? Казалось, что оно никогда не кончится…

Да разве можно его забыть? И как только выжили! Ох, человек многое способен вынести… — Кервен закрыл глаза и вдруг заговорил шепотом: — Знаешь, со вчерашнего дня, как начинаю говорить, голова кружится, — и немного помолчав, он продолжал: — Теперь-то что, всякой еды полно. А ведь мы с тобой, Непес, знали времена, когда и жмых-то был роскошью, когда за миску ячменя или джугары человек готов был отдать все, что имел…

Непес-ага замер. Вот и наступила решительная минута. Но последние слова Кервена будто парализовали его, и он силился произнести слова ответные, долго вынашиваемые где-то в глубине души, но не мог — только беззвучно открывал и закрывал рот.

«Похоже, Кервен того случая не забыл, — лихорадочно соображал Непес-ага. — Тогда почему столько лет молчал? Нет, если бы помнил, то не молчал бы! Все равно бы сказал, дал бы как-то понять… но тогда что означают эти слова про миску ячменя? Как их понять? Как намек, что он, Непес, в то время променял совесть на ячмень? Неспроста Кервен про ячмень вспомнил…»

Размышления Непеса-ага прервал неожиданный приход маленького, толстого доктора, который быстро, без стука, вошел в комнату, поставил свой чемоданчик на стул и, ни к кому не обращаясь, усталым дежурным голосом произнес:

— Всех посторонних прошу выйти.

Непес-ага вскочил и с отчаянием посмотрел на доктора, который невозмутимо открывал чемоданчик. Момент был упущен, тут уж ничего нельзя было поделать. Оставалось только уйти. Он легонько пожал безжизненную желтую руку несчастного Кервена и смущенно произнес:

— Ну, не скучай тут… — и снова собрался с духом. — Вот что! Я хочу съездить в город. Прямо сейчас! Может, надо чего-нибудь, а? — с надеждой спросил он. — Скажи, чего тебе хочется? Я привезу!

По лицу Кервена прошла судорога, он силился что-то сказать и не мог. Разговор с Непесом-ага, как видно, отнял у него последние силы. Но вот губы Кервена зашевелились, и он еле слышно прошептал:

— Мне уже ничего не нужно… Прощай, Непес…

На рассвете следующего дня Кервен скончался.

Покойника, завернутого в бело-желтый саван, бережно положили в могилу, а сверху аккуратно заложили кирпичом.

«Вот и все», — сказал себе Непес-ага и вздохнул.

Двое крепких односельчан, закончив работу, выбрались на поверхность, и с разрешения самого близкого родственника умершего, его младшего брата Амана, каждый из присутствующих бросал в могилу по нескольку горстей земли, а потом вовсю заработали лопаты.

Через минуту-другую покойный Кервен остался на веки вечные под сырым тяжелым песком. Люди, думая о Кервене и представляя свое будущее, тяжело вздыхали. «Хорошим человеком он был», — шептали они.

Непес-ага, стоявший поодаль от могилы, тоже произнес еле слышно: «Хорошим он был человеком» и только тут пришел в себя и подумал о том, что не бросил и горсти земли в могилу Кервена. Он конечно, знал, что горсть земли, брошенная в могилу, является своеобразным знаком почитания покойного, он вовсе не забыл, что именно так надо делать, однако у него не поднялась рука…

Кажется, это было вчера, хотя прошло уже много лет. Непес-ага был в то время первым после председателя человеком в колхозе. Ему доверили ключ от святая святых — колхозного склада, хотя хранить было, по сути дела, почти нечего. Все, что туда поступало, сразу же отправлялось на фронт. В то трудное для страны время люди несли на склад и зерно, и вещи — какие у кого были. Они знали: чем больше дадут фронту, тем быстрее придет победа. То необходимое немногое, что не посылали на фронт, хранилось под замком у Непеса-ага. Даже за куском материи для савана, чтобы похоронить очередного умершего от голода, приходили к нему.

Однажды в склад к Непесу-ага пришел Кервен. Две недели назад сосед вернулся с фронта после тяжелого