Сто лет и чемодан денег в придачу - Юнас Юнассон

Выглядел человечек усталым. И на половине Алланова запроса, видимо, потерял нить, потому что после нескольких секунд раздумья спросил:

— А куда именно господин хотел бы попасть?

Аллан сделал второй заход и напомнил человечку, что цель поездки уже была названа, и в этом смысле она второстепенна по отношению к а) времени отбытия и б) стоимости проезда. Человечек снова молчал несколько секунд, пока изучал расписание и проникался сказанным.

— Сто второй автобус отходит на Стрэнгнэс через три минуты. Годится?

Да, Аллану это вполне годилось, и тогда ему сообщили, что останавливается упомянутый автобус у самых дверей транспортного бюро и что удобнее приобрести билет непосредственно у водителя.

Аллан удивился, чем же тогда занимается человечек в окошке, если даже билеты не продает, но озвучивать вопрос не стал. Пожалуй, человечек и сам хотел бы это знать. Так что Аллан только поблагодарил его за помощь и даже поднес было руку к шляпе, второпях оставленной в интернате.

Столетний юбиляр опустился на одну из двух пустых скамеек наедине со своими размышлениями. Чертово празднование должно начаться в три часа, отсюда до интерната двенадцать минут ходу. В любую минуту там могут забарабанить в его дверь — вот цирк начнется! Виновник торжества усмехнулся про себя, одновременно уловив краем глаза, что к нему кто-то приближается. Это был как раз тот долговязый малый с длинными светлыми сальными волосами, всклокоченной бородой и в джинсовой куртке с надписью «Never Again» на спине. Малый направлялся прямиком к Аллану, ведя в поводу свой здоровенный чемодан на четырех колесиках. Аллан понимал — есть немалый риск, что с длинноволосым предстоит разговаривать. А впрочем, может, это и к лучшему: он как-никак получит представление о том, чем живет и как смотрит на жизнь нынешняя молодежь. И беседа состоялась, хотя и не столь глубокомысленная. Малый остановился в нескольких метрах от Аллана, изучающее поглядел на него и изрек:

— Слышь, ты!

Аллан вежливо отвечал, что и он со своей стороны желает доброго дня, и поинтересовался, не может ли быть чем-либо полезен. Оказалось, что может. Малый хотел бы, чтобы Аллан приглядел за его чемоданом, покуда его владелец отправит свои потребности в туалете. Или, как выразился он сам:

— Мне посрать бы.

Аллан любезно отвечал, что, несмотря на возраст и немощность, на зрение он не жалуется, так что присмотр за вещами молодого человека его совершенно не затруднит. Однако посоветовал молодому человеку поторопиться, поскольку Аллану нельзя прозевать свой автобус.

Последнего малый уже не услышал, поскольку устремился в туалет, не дожидаясь, пока Аллан договорит.

Столетний юбиляр не имел привычки злиться на других, будь то просто так или за дело, и на неотесанность малого не обиделся. Однако же и симпатией к нему тоже не проникся, а это в свою очередь повлияло на дальнейший ход событий, причем довольно быстро. Дело в том, что автобус подкатил к самым дверям транспортного бюро спустя всего несколько секунд после того, как малый закрылся в туалете. Аллан взглянул на автобус, потом на чемодан, потом снова на автобус, а потом снова на чемодан.

— У него же есть колесики, — сказал он себе. — И ремень, за который тянуть.

И неожиданно для себя принял, скажем так, жизнеутверждающее решение.

Водитель автобуса оказался услужлив и любезен. Он помог пожилому человеку затащить большой чемодан в салон.

Аллан поблагодарил за помощь и вытащил кошелек из внутреннего кармана пиджака. Водитель поинтересовался, едет ли господин до самого Стрэнгнэса, а тем временем Аллан пересчитал наличность. Шестьсот пятьдесят крон купюрами и еще несколько монет. Аллан решил, что денежки лучше поберечь, поэтому достал купюру в пятьдесят крон и спросил:

— Докуда этого хватит, как вы думаете?

Водитель усмехнулся: обычно люди знают, куда им надо, но не знают, сколько это стоит, а теперь вот наоборот. Потом глянул в свою табличку и сообщил, что за сорок восемь крон можно доехать до платформы Бюринге.

Аллана это устроило. Он получил билет и две кроны сдачи. Свежеукраденный чемодан водитель поместил в багажное отделение позади кабины, а сам Аллан уселся на первом сиденье справа. Отсюда был виден зал ожидания транспортного бюро. Дверь туалета была по-прежнему закрыта, когда водитель включил передачу и тронулся с места. И Аллан пожелал малому самых приятных минут — с учетом того разочарования, которое поджидало его за дверью.

Автобус на Стрэнгнэс в этот день тоже не был набит битком. На предпоследнем месте расположилась женщина средних лет, севшая во Флене, в середине салона — молодая мама, вскарабкавшаяся в автобус в Сульберге вместе с двумя детьми, причем один из них был в коляске, а впереди — весьма и весьма пожилой мужчина, который вошел в Мальмчёпинге.

Последний как раз сидел и раздумывал, почему он все-таки украл этот большой серый чемодан на четырех колесиках. Может, потому, что все к тому располагало? И потому, что его владелец грубиян? Или потому, что в чемодане, возможно, есть туфли или хотя бы шляпа? Или потому, что старому человеку, в сущности, терять нечего? Нет, Аллан не мог найти ответа. Но когда живешь уже сверхурочно, то можно позволить себе некоторые вольности, подумал он и успокоился.

В три часа автобус миновал Бьёрндаммен. Аллан отметил, что покамест развитие событий его устраивает. И закрыл глаза, чтобы, как всегда в это время, слегка вздремнуть.

В тот же миг сестра Алис постучала в дверь комнаты в мальмчёпингском интернате для престарелых людей. Потом еще постучала, и еще.

— Хватит капризничать, Аллан. Муниципальный советник и все остальные уже тут. Слышишь? Надеюсь, ты не приложился опять к бутылочке, а, Аллан? Выходи, Аллан! Аллан?

Примерно в то же время распахнулась дверь единственного на тот момент работающего туалета мальмчёпингского транспортного бюро. Оттуда вышел облегчившийся малый — в обоих смыслах, как оказалось. В несколько шагов он достиг середины зала ожидания, одной рукой поправляя ремень, а другой проводя по волосам. Тут он остановился и уставился на два ряда пустых скамеек, затем глянул направо, потом налево. После чего произнес вслух:

— Да дьявола же в душу беса мать…

Потом он перевел дух и пошел на второй заход:

— Ну, ты у меня сдохнешь, старый хрен. Дай только доберусь до тебя.

После трех часов дня покой надолго покинул Мальмчёпинг. Сестра Алис в интернате, перепугавшись, вместо того чтобы рассердиться, воспользовалась общим ключом. Поскольку Аллан не принял никаких мер к тому, чтобы замаскировать свое бегство, то констатировать, что именинник вылез именно через окно, труда не составило. После этого он, судя по следам, потоптался среди анютиных глазок, а потом исчез.

Муниципальный советник решил, что по должности ему подобает взять командование на себя. И отрядил на поиски персонал интерната группами по два человека. Ведь Аллан не мог уйти далеко, и поисковым группам следует сосредоточить усилия на самых ближайших окрестностях. Одну командировали в парк, одну — в государственный винный магазин (куда, как уверяла сестра Алис, Аллан иногда захаживал), одну — в другие магазины на Центральной улице, а одну — в местный краеведческий музей-усадьбу на холме. Сам же советник решил, что ему следует остаться на месте и приглядеть за остальным старичьем, пока и оно не разбежалось, а заодно обмозговать дальнейшие шаги. Поисковые группы он призвал по возможности не привлекать к себе внимания: ни к чему поднимать шумиху без особой надобности. В общей суматохе муниципальный советник упустил из виду, что одна из поисковых групп, высланных на задание, как раз состоит из журналистки местной газеты и ее фотографа.