Печать русского символизма - Николай Алексеевич Богомолов

Радикально (если не экстремистски) пересматривавшие самые разнообразные исторические схемы советские авторы довольно рано обратили внимание и на историю символизма. Так, еще в 1929 г. поэт В. Саянов напечатал довольно большую работу «Из истории русского символизма», дополнявшуюся другой – «Акмеизм» (в которой много места было уделено кризису символизма)[4]. К середине 1930 гг. в советском литературоведении сложилась стабильная схема истории символизма, наиболее развернуто и убедительно изложенная Б. В. Михайловским[5], многократно с незначительными коррективами излагавшаяся и далее в различных учебных пособиях. Она же легла в основу трактовки символизма в наиболее развернутой советской трехтомной истории русской литературы этого периода[6] и в академической «Истории русской литературы»[7]. С привлечением к анализу истории философии и истории искусства сходную схему создала авторитетная английская исследовательница Аврил Пайман[8].

Отметим, что в трехтомнике 1968–1972 гг. специальную статью о символизме писал Б. В. Михайловский, поэтому она варьирует его давние представления, но другие материалы трехтомника вносят в его представления известные коррективы, поддержанные авторитетным для своего времени историком литературы Л. К. Долгополовым[9].

Из трудов постсоветского времени следует отметить работу И. В. Корецкой «Символизм», равно как и весь двухтомник «Русская литература рубежа веков (1890-е – начало 1920-х годов)», подготовленный в ИМЛИ при участии многих российских и иностранных ученых[10].

Мы (отчасти учитывая цели данной книги) предлагаем следующую периодизацию истории русского символизма, основанную на сочетании эстетических и общественно-литературных факторов. К первым относятся создание собственно художественных произведений и оформление (в устном или письменном виде) теоретических положений направления, тогда как ко вторым – возникновение (под воздействием различных факторов, среди которых эстетические далеко не всегда играют решающую роль, уступая место экономическим, религиозным или квазирелигиозным, редуцированным, но все же имеющим место политическим и т. д., вплоть до чисто личных связей или разрывов) групп и направлений, влияние политического положения в стране на искусство, состояние рынка печатной продукции и газетно-журнального рынка и т. д., вплоть до создания общественной среды, готовой к потреблению художественной продукции, производимой писателями-символистами.

Как нам представляется, в истории символизма можно с достаточной степенью условности выделить следующие этапы: предыстория (середина 1880-х – середина 1890-х гг.), становление (середина 1890-х – самое начало 1900-х), расцвет (приблизительно до 1907), кризис (1907–1910), постепенный и все более интенсивный распад (с 1910 до середины 1920-х). Остановимся на этих этапах несколько более подробно.

В традиционном понимании возникновение символизма относится к 1892 году, когда Д. С. Мережковский прочитал в петербургском Соляном городке лекцию «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» (опубликована в 1893 г.[11]), а также выпустил книгу стихов «Символы»[12]. Однако канонизация этой даты вызывает ряд сомнений. Прежде всего они относятся к появлению еще в 1884 году статьи Н. М. Минского «Старинный спор», где уже высказывался целый ряд положений, очень близких будущему символизму[13]. В то же время лекция и книга стихов Мережковского еще не стали прямым манифестом символизма, лишь указав на некоторые неясно определимые тенденции в современной литературе (лекция) и на способность поэзии создавать образы громадного синтезирующего масштаба (стихи). Таким образом, деятельность круга относительно молодых литераторов, группировавшихся вокруг журнала «Северный вестник» (Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, Н. Минский, Ф. Сологуб, А. Волынский), лишь готовила почву для будущего манифестирования символизма.

Большое значение для первых осознанных выступлений символистов имело освоение достижений современной французской поэзии. Весьма значительную роль здесь сыграла статья З. А. Венгеровой «Поэты-символисты во Франции»[14], давшая первый толчок В. Я. Брюсову, и не только ему одному, к систематическому чтению произведений П. Верлена, С. Малларме, А. Рембо и др.

Постепенно возникновение целого ряда произведений с достаточно неопределенной поначалу символической тенденцией привело к тому, что в середине 1890-х гг., приблизительно к 1896, сложился значительный массив произведений «нового искусства», самоназвавшегося символизмом, а в газетной и журнальной критике получившего презрительное именование декадентства[15]. Две основные, явно определившиеся группы существовали в Петербурге и в Москве. Первая объединялась вокруг «Северного вестника» и включала Мережковского, З. Гиппиус, Сологуба, отчасти – Минского и Волынского. Во вторую, появление которой было означено выходом трех сборников «Русские символисты» (1894–1895), входили Брюсов, А. Л. Миропольский, К. Д. Бальмонт. К ним же хотели присоединиться (расхождение наступило по личным причинам) и изолированно действовавшие в Петербурге А. М. Добролюбов и Вл. В. Гиппиус. Доминантой «петербургской» группы было стремление к философским и религиозным поискам, не только в литературе, но и в других областях мышления, доминантой московской – эстетические искания. К концу 1896 г. в активе обеих групп символистов были «Символы», «Новые стихотворения», «Отверженный» «О причинах упадка…» и «Вечные спутники» Мережковского, «Новые люди» Зинаиды Гиппиус, «Тени» и «Тяжелые сны» Сологуба, «Chefs d’oeuvre» и переводы из Верлена Брюсова, «Под северным небом», «В безбрежности» и переводы из Э. По Бальмонта, «Natura naturans. Natura naturata» Добролюбова. Большинство этих произведений было замечено газетной и журнальной критикой (особое значение имели рецензии Вл. Соловьева на «Русских символистов»[16]). Это позволяло говорить о том, что русский символизм уже стал течением, готовым представить на суд читателей и критиков не только декларации («О причинах упадка…», брюсовские предисловия к «Русским символистам», особенно ко второму выпуску, а также его интервью в московской прессе[17], посвящение Гиппиус к «Новым людям»), но и художественные произведения.

Второй этап характеризуется кристаллизацией устремлений символистов различных лагерей: в петербургской группе Мережковский пишет роман «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)», где в наиболее полном и развернутом виде оформляет свои антитезы, а в 1899 они вместе с Гиппиус впервые формулируют собственное стремление к новому религиозному мышлению; Сологуб становится признанным поэтом; в круге Мережковских появляется В. В. Розанов. В московской группе становятся заметными литературными величинами Брюсов и Бальмонт, рядом с ними появляется не признанный в родном городе петербуржец Иван Коневской. В 1899 г. петербургские символисты приходят в новый журнал «Мир искусства», а трудами «москвичей» появляется «Книга раздумий» со стихами Брюсова, Бальмонта и Коневского.

Одновременно в Москве создается книгоиздательство «Скорпион», первое сугубо символистское предприятие. Отныне существование и известная влиятельность символизма не подвергается сомнению уже никем.

До известной степени переломным можно считать 1901 год, когда выходит первый альманах «Северные цветы», возникают созданные по инициативе Мережковских Религиозно-философские собрания, а параллельно в Москве и Петербурге все отчетливее звучат голоса совсем молодых Блока и Андрея Белого.

В период 1901–1907 гг. (иногда как особое подразделение выделяется также период революции 1905–1907 гг.) символизм приобретает свой окончательно завершенный и наиболее отчетливый вид. Старшие петербургские символисты получают возможность реализовать свои религиозно-философские поиски в