Час ночи - Галина Полынская

Когда за Феликсом закрылась дверь, Паблито походил по коридорам, покрутился возле кухни и направился в гостиную. Увидев, каким целеустремленным шагом ворон прошествовал в комнату, Дон Вито на всякий случай последовал за ним.

Паблито притормозил у одного из шкафов, задрал клюв и принялся рассматривать инкрустацию фасада.

– Красивая всё-таки мебель, – сказал он, опуская голову и рассматривая широкие нижние ящики. – Как, Феликс говорил, звали того мастера?

–Анри-Шарль Буль. – Усевшись поблизости, крыс наблюдал за птицей с возрастающим беспокойством.

– Умели раньше делать, умели.

Паблито шагнул к правому ящику и практически уткнулся клювом в позолоченную ручку в виде львиной головы, держащей во рту кольцо.

– Собираешься порыться в шкафах?

– Что сразу «порыться». Рыться в чужих вещах некрасиво. Так… просто посмотрю, что там за богатство.

Дон Вито тяжело вздохнул:

– Всё Феликсу расскажу.

– Не расскажешь.

– Почему это?

– Потому что я тоже про тебя что-нибудь расскажу!

– Я не делаю ничего плохого.

– А я придумаю! И расскажу!

– Ну да, ты соврешь – недорого возьмешь, – пробормотал крыс и добавил громче:– Надеюсь, все ящики заперты на ключ.

– Эти не заперты – тут только ручки, замков вообще нет.

– Смотри, какие они большие и наверняка тяжелые. Мы их не выдвинем.

– Мы? Выдвинем! Давай помогай, а то совру – недорого возьму!

И ворон решительно сунул клюв в золотое колечко.

Совместными усилиями им и впрямь удалось выдвинуть ящик практически на четверть. Он оказался до отказа забит стопками писем и фотографий.

–Тю! – расстроился Паблито. – Всего-навсего бумажки! Давай навались – задвигаем обратно!

Однако Дон Вито «наваливаться» не спешил – содержимое ящика его заинтересовало.

– Погоди, погоди, это может быть интересно.

– И что там может быть интересного в старых письмах? Хотя ты же у нас жил при библиотеке, любишь читать всякое!

Но крыс его уже не слушал. Маленькими пальчиками он шустро прошелся по сложенным листкам бумаги без конвертов и вытянул из стопки одно письмо. Положив его на пол, Дон Вито развернул пожелтевшую от времени бумагу и уставился на чернильные строки.

– И на каком языке написано? – Паблито недовольно покосился на письмо.

– На русском.

– А чего ж там какие-то странные точки, закорючки?

– Это старо-русский, так писали в царской России, еще до Революции.

– Небось сам царь ему и пишет?

– Нет, это от женщины письмо. Не мешай, пожалуйста, я хоть и жил при библиотеке, но такое письмо тоже с трудом разбираю.

– Вслух давай читай! А то пристроился в одиночку, ишь какой!

Касаясь лапкой аккуратных, тонких, словно бисерных строчек, Дон Вито начал читать:

– Мой господин! Вести о предстоящем вашем отъезде разрывают мое сердце. Нет сил даже мыслить об этом. Вчерашний вечер в опере неужто был последней нашей встречей? Каким мучительным счастьем было находиться подле вас, украдкой касаться вашей руки! Я как преступница, воровка ловлю каждый ваш взгляд, что дороже мне всех сокровищ мира. Мне нет больше жизни без вас! Умоляю, не оставляйте меня! Готова следовать за вами всюду, в какие бы чужедальние страны ни лежал ваш путь. Приму с поклоном и благодарностью лишения и невзгоды, стерплю людскую молву, не побоюсь гнева Господа Бога. Пусть отречется от меня семья, родня, отвернется весь свет – все, лишь бы ехать с вами. Клянусь быть преданным другом, старательной служанкой, покорной наложницей вашей! Да хоть велите мне надеть мужское платье да ночи напролет ходить по кабакам! Все подле вас мне будет в радость! Жду весточки от вас. Навечно ваша, Анна Уварова.

Дон Вито закончил читать и поднял взгляд. Ворон сидел с приоткрытым клювом и смотрел в потолок. Услышав, что наступила тишина, он очнулся:

– А фотка есть?

– Нет.

– Может, где-то лежит? Давай посмотрим!

И с новым интересом Паблито сунул клюв в ящик.

Среди плотных стопок писем нашлась и пара пачек фотографий, перевязанных ленточками. Крыс аккуратно развязал ленты, и на полу оказалась целая россыпь снимков юных девушек и прелестных молодых женщин в одеждах разных эпох.

– Неплохая коллекция, – одобрил Паблито. – Все симпатичные такие.

–О да, видно, что у Феликса весьма утонченный вкус. – Перебирая фотографии, Дон Вито залюбовался прекрасными созданиями.

– И это же наверняка далеко не все, а только те, кто запомнился, впечатление произвел?

– Скорее всего.– Крыс снова погрузился в письма. – Разные страны, языки, государства, которых больше не существует… Как интересно прикасаться к весточкам давно ушедших времен!

– И все— любовные письма?

– Ага. Трогательные такие, пронзительные. Вот послушай…

И до самого обеда они читали послания своему хозяину, пытаясь в ворохе фотографий угадать, кто же из этих запечатленных красавиц доверял свою любовь и страсть, отчаяние и надежду пожелтевшим бумажным страницам.

Усадив посетительницу на гостевой диванчик секретарской, Феликс спросил, не желает ли она чая или кофе.

– Наш секретарь еще не пришел, но я вполне могу вам приготовить.

– Нет, спасибо.

Темноволосая, кареглазая, с миловидным личиком и пухлыми губами с терракотовой помадой, она с откровенным интересом рассматривала директора агентства и к делу переходить не спешила.

Феликс сел за секретарский стол, положил обе руки на столешницу, сцепил пальцы в замок и сказал, глядя на девушку:

– Я вас слушаю.

Но она продолжала рассматривать мужчину. Любопытный взгляд скользнул по прекрасно сшитому костюму оливкового цвета, задержался на массивном золотом перстне с винно-красным камнем и монограммой в виде буквы «F», прошелся по лицу с правильными, словно высеченными из холодного мрамора чертами и пронзительно-яркими синими глазами.

– Я вас слушаю, – повторил Феликс.

– Вы совсем не похожи на детектива. Артист, актер какой-нибудь – да, но никак не детектив.

– Представим, что я актер, играющий детектива, и вы тоже снимаетесь в этом сериале. И вот— сцена первая: вы пришли в мое агентство, чтобы рассказать, что у вас случилось. Итак, что?

– С чего же начать… – Девушка опустила взгляд и стала смотреть на глянцевые журналы, лежащие на столике перед нею.

– Начните со своего имени. Меня зовут Феликс, Феликс Эдуардович Нежинский, а вас?