Сходняк - Александр Бушков

На пятый день заточения Карташ взбунтовался. В ответ набесстрастную просьбу приступить к очередным мемуарам он аккуратнейшим образомотодвинул в сторону одноразовую шариковую ручку «Bic» и бледно-зеленую,советскую еще тетрадку в клеточку с изображением товарища Пушкина на обложке,скрестил руки на груди и ласково сообщил, что отказывается заниматься всяческойерундой до тех самых пор, пока ему не предоставят официального обвинения, атакже свидания с товарищами по оному обвинению... или хотя бы сведений об их,товарищах, судьбе. На это барышня пожала плечами, молча забрала ручку итетрадку и вышла из камеры.

А некоторое время спустя Карташ обнаружил, что сортирзаперт, причем вроде как изнутри. Алексей крепился часика три, отказался отобеда... потом не выдержал и, скрипя зубами от бессилия и унижения, напустиллужу в углу у двери.

Что ничего не изменило – кроме, разумеется, камернойатмосферы. Как говорится: а запах!.. Ужин барышня принесла вовремя, на этотраз, правда, в сопровождении команды поддержки – группы немногословных шкафов вкамуфляже, кои достаточно вежливо, но настойчиво воспрепятствовали Карташуразмазать ужин по барышневой мордашке. В результате ужин оказался на полу, аКарташ в патовой ситуации: ни пожрать, ни пос...ть. И, что характерно, –никаких репрессий за этим не последовало. Ему ясно дали понять: не хочешьизливать правду в отчетах – не надо. Но и ничего большего изливать из себя несмей. Равно как и извергать.

И это уже не настораживало. Это уже не пугало.

Это просто бесило.

На следующее утро Алексей сдался и беспрекословно принялся вочередной раз расписывать их приключения (перьевой ручкой на криво выдранныхлистах из детского альбома для рисования). Пока безмолвные хлопцы деловитоподтирали лужу, а невзрачная коза в сером расставляла перед ним завтрак (двагорячих бутерброда с ветчиной, сыром и майонезом, чашка растворимого кофе,взбитые сливки с джемом), он сосредоточенно грыз колпачок ручки и раздумывалнад содержанием очередного отчета. А в чем еще можно отчитываться-то – в чертекакой раз подряд?!

В том, как Алексей Карташ, Петр Гриневский по кличке Таксисти Маша Топтунова оказались владельцами двух ящиков платины, добытой самым чтони на есть незаконнейшим образом, – ящиков, на которые положили глаз ФСБ иуркаганы во главе с авторитетом Пугачом? Как Алексей, Маша и Гриневский увезлиэту платину в Туркмению, чтобы перепродать ее и на вырученные бабки умотать втеплые края? В том, как вместо этого невольно оказались замешанными в вознювокруг покушения на Ниязова – и, что характерно, спасли-таки бессменногопрезидента Туркменистана? И все это – только для того, чтобы в результатеочутиться в застенках непонятно чьего гестапо?!.[1] Так всю иходиссею он уже описывал, четырежды!..

Но больше всего Карташа нервировала неопределенность. Гдеони, в чьих лапах оказались, что с Машей и Таксистом и, в конце концов, что ихвсех ждет?..

Что их всех ждет выяснилось чуть менее чем через две недели,когда всех троих наконец-таки собрали вместе – в месте, которое один в одиннапоминало бы гостиничный номер, ежели б не несколько мелочей вроде отсутствияручки на двери...

В телевизоре в это время тупоглазая белая акула состервенением терзала кусок мяса, источающего облачка розовой крови. Вокругмеланхолично плавали аквалангисты и фотографировали акулу с разных ракурсов.Напамять, должно быть.

– Раз, раз, раз, проверка, как слышите, товарищ майор? –громко сказал Алексей и подмигнул телекамере в углу над дверью. Повернулся ксвоим и уже серьезно спросил:

– Итак, господа аферисты, ваши соображения по поводу?

– Полагаю, следствие по нашему делу закончено, –подал голос Таксист, развалясь в кресле перед телевизором. – Уж коли мыздесь вместе, да еще и в одноместном номере, стало быть, они уже проверили всенаши отчеты и сделали оргвыводы... И очень скоро огласят приговор.

– Расстрелять в ближайшем подвале и похоронить в общеймогиле, – кивнул Алексей.

– А что, запросто, – спокойно сказалГриневский. – Пулю в затылок можно схлопотать и за меньшее... Стойте-ка...

Он дотянулся до пульта, сделал телевизор погромче.

Дикая природа уступила место смазливой дикторше из «Вестей»,которая тараторила бодренько:

– ...вооруженных столкновений между бандитскимигруппировками, имевших место в других районах Шантарска и так же повлекших засобой человеческие жертвы. Как сообщила нашему корреспонденту Дарья Шевчук,старший...

– Беспредел, – сказал Гриневский. – Опятьодно и то же, – и переключил канал. По другой программе хулиганский котТом азартно гонял по дому мышь по имени Джерри, круша все на своем пути.Простая бытовуха, одним словом.

Гриневский убавил звук.

– А Ниязов? – тихо спросила Маша. – Ведь еслиб не мы, он бы уже давно того... беседовал со своим Аллахом. А наш сТуркменбаши, насколько я понимаю, пока дружит... Это нам никак не зачитывается?

– Вот как раз это можно словить не одну «маслину» взатылок, а парочку – чтоб уж наверняка... вздохнул Таксист.

– Эт-точно, – сказал Карташ. – Мы, душа моя,как это ни унизительно звучит, оказались пешками в каких-то политическихигрищах, нас успешно разыграли – и теперь можно смело убрать с доски. Потомукак интереса мы боле ни для одной сторон не представляем, зато можем ляпнутьчто-нибудь не то кому-нибудь не тому...

– ...Удивительно верно подмечено, – раздалось состороны двери. – А кроме того, уже официально объявлено, что спасениеНиязова есть целиком и полностью заслуга туркменского Комитета Национальнойбезопасности, и никакие посторонние личности в операции участия не принимали.

Они обернулись.

В какой момент – непонятно, но входная дверь уже былаоткрыта, причем совершенно бесшумно. А на пороге, прислонившись к косяку, стоялвысоченный престарелый дядька и с брезгливо-заинтересованным видом, как обычносмотрят на различных гадов, копошащихся в террариуме, разглядывал троицу.Дядька был громаден, белокур и голубоглаз, как викинг, и чем-то неуловимонапоминал убитого на прииске фээсбэшника Гену. И несмотря на то, что облачен онбыл в безупречно вычищенную и отглаженную серую цивильную пару, чувствовалась,ну вот чувствовалась в нем белая офицерская кость. Генеральская как минимум. ИКарташ с Таксистом непроизвольно вскочили чуть ли не во фрунт. Алексейпочувствовал неприятный холодок под ложечкой: это явственно был не простой оперили, скажем, следак из прокуратуры. Эта была рыбка покрупнее. Белая акула, неменьше, совсем как давешняя из телевизора, но, в отличие от той, со взглядомумным и пронизывающем насквозь, от которого не то что мороз по коже, авозникает прямо-таки непреодолимое желание свернуться калачиком и накрытьсяодеялом с головой.