Джеймс - Роман Владимирович Торощин
Шрифт:
Интервал:
Чуть позже, встав на ноги и пройдясь пару неосознанных шагов, Джеймс понял, что до этого никогда никого не убивал. Только насекомых (рыбы не считается, они засыпали).
Но можно ли это было назвать убийством. Ведь лишение жизни в аду — это ближе к дарованию вечной светлой жизни?
И тут, будто игла в мозг — а я-то каков сам? Началась паника. Зеркало найти было невозможно, как и уцелевшее стекло. В двух шагах меж разорванных тряпок и башмака блеснула черная лужица. Джеймс зажмурился и со страхом навис над ней. Как первую стопку водки, как прыжок с обрыва в омут — он раскрыл глаза и уставился в черную глянцевую гладь. Ожидания не оправдались — он был всё такой же. По крайнее мере, насколько лужа позволяла разглядеть. В последствии он догадался, что эти лужи в рамке тряпок и ботинок, это то, что осталось от людей определенно состава…
У всех была своя участь…
Джеймс решил вернуться на исходную точку. Там рядом со своей кушеткой он нашел упакованный вещмешок, набор ампул и шприцов и листок с координатами и указаниями.
Этот нехитрый набор был около каждой койки участника эксперимента.
Дело в том, что выживший должен был добраться до подземной базы, где схоронились избранные. И таким образом доставить им спасение. Доказанное и апробированное.
***
В том уже далеком прошлом, где без вести пропали пустотелые человеческие беззаботности, где мир жил, не подозревая о неминуемом грядущем обнулении, в те времена Джеймс был рядовым гением. Он трудился умом, а чуть тонкие пальцы превращали его мысли в короткие печатные слова, которые потом красовались на глянцевой бумаге, убеждая человеков принимать кому-то нужные решения. Он работал вынуждальщиком. Труд доставлял ему не сколько удовольствие, сколько позволял оттачивать перо, чтобы тихими ночами писать длинные фразы, что складывались в чудаковатые картины его внутреннего бытия. Мысль о том, что это найдёт своих читателей, не тешила его. У него был Читатель. Она. Любимая. БОльшего ему и не нужно. Бывало, он выходил на кухню, где Она по-утреннему теплая с влажными волосами, что своенравно и упрямо завивались, в легком серебряном халате мечтательно пила из прозрачного на свет фарфора, свой кофе. И на пустую десертную тарелку вместо пирожного он клал листок, исписанный его опережающим мысль подчерком. Его "нестихи" (так он это называл) были сродни изысканным сладостям. Будто эклер — ладные и ароматные, аппетитно лежащие в руке, но стОит надкусить, как музыка слов, будто заварной крем, растекалась по душе и хотелось, закрыв глаза, растирать каждую букву по нёбу.
Они не были молоды. Но это лишь придавало глубины их чувствам. Ушла суета и осталось нежность в каждом взгляде, в каждом совместном дыхании.
Жизнь текла как одно большое "Сегодня". Им не требовалось "Завтра". Но "Завтра" наступило…
Джеймс не был глупцом или алчущим. И тем самым он приобрел много влиятельных друзей, которые часто обращались к нему за советом, зная, что не придется ежиться, торгуясь и виляя информацией, как хвостом.
И вот одним непогожим вечером Джеймс пришел на назначенную встречу в тихое кафе. Тяжелые коричневые кресла, маленькие столики, низкие плафоны, которые будто укутывают собеседников спасительным столбом мягкого света. Густые облака запаха кофе и дорогого алкоголя были приятны и теплы, как шерстяной плед на веранде дождливым вечером.
Но информация, прозвучавшая шепотом, в этой прибалтийской атмосфере была как злой ветер, сметающий фанерные поросячьи домики.
"— …Ты хочешь сказать, что шансы выжить минимальны?!
— Да, прогноз не утешителен.
— А как же все эти версии о благополучном исходе?!
— А ты что хотел, чтоб мы сказали правду, и началась паника? И никакого облака не надо, человеки сами все тут разрушат и поубивают друг друга заранее.
— И что, вообще нет выхода?
— Для тебя есть…
— То есть для меня?
— Мы разработали план… Он не идеален. Те, кто в системе, те укроются в надежных, ну насколько это возможно, убежищах. Мы там не можем сидеть вечно. Нам понадобиться какой-то способ сосуществования с новыми реалиями. Мы разрабатываем целую линейку антидотов. Но какие из них сработают — мы не можем даже предположить. Поэтому мы набираем добровольцем в эту программу. Да, это смертельно опасно, да, шансы на успех не прогнозируемы. Но помимо высокой патетической цели есть еще и один повод, и он, я думаю, тебя убедит… Каждый доброволец получает одно место в спасительном бункере. Не для себя, понятно. Для другого человека. Рискуя сам, ты спасешь Её.
— … Да, я согласен. Когда?
— Скоро. Я сообщу. Будь на связи…"
Когда Джеймс пришел домой, она уже спала. На прикроватном столике лежала толстая книга с закладкой из прошлогоднего кленового листа, лампа под зеленым абажуром тускло светилась в мягкой полудреме спальни, по потолку егозили редкие лучи дальних автомобильных фар…Трещина безжалостно расползалась по миру. Он сам ее принес в своем сердце сюда, в свое безмятежное прошлое. Уже прошлое…
Джеймс присел на кровать. Она спала, будто лежала на облаке. Тихо и сладко. Так спят дети или очень любимые. Он поправил непослушную прядь волос, укрыл мерцающее плечико одеялом, и чуть коснулся губами виска, вдыхая аромат ее сна…Как в последний раз. В последний раз. Он решил ей ничего не говорить, он не дал ей выбора…
Через несколько беспокойных и замкнутых дней прозвучал звонок… Как кинжал в сердце. Джеймс почувствовал его за долю секунды.
— Да?
— Через час на вокзале. Вас встретят. Провожай и приезжай в лабораторию.
И тишина… Тишина, как гром… Секунды, как вечность…Он тяжелыми пальцами набрал ее номер.
— Любимая, слушай меня внимательно, слушай и не перебивай. В шкафу лежит сумка зеленая, бери ее и приезжай на вокзал. У тебя есть 57 минут. Никаких вопросов, никаких звонков. Просто прямо сейчас встаешь и выходишь. Такси ждет у подъезда.
— Хорошо…
Они встретились на привокзальной площади. Она была собрана, но в глазах была пелена подбирающихся слез.
— Здравствуй, родная.
— Что случилось? — эта фраза не сразу родилась, первая попытка провалилась, внезапная хрипота не дала произнести слова, будто из-под ноги осыпался предательский гравий на скользком горном склоне.
— Вон там стоит поезд. Надо в него сесть.
— Что случилось?
— Пока ничего, и надеюсь, ничего и не случиться, но лучше подстраховаться.
— Хорошо. Точнее, не хорошо… Что за спешка, почему одна сумка?
— Родная моя, послушай, — он взял ее милое лицо в ладони, — послушай. Ты сейчас сядешь
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!