Превращение - Эмили Уитмен

начинали свободно болтаться, а клыки стучали о камни. Она хорошенько потягивалась и затем, аккуратно расправив шкуру, прятала её между камней. Мама делалась длинноногой, точь-в-точь как я, если не считать перепонок между пальцами. «Ты будешь таким же, когда превратишься», – уверяла она. Мама учила меня танцам во время полнолуния, мы играли в догонялки, и оттого ноги казались мне тогда самым лучшим, что может быть на свете.

Но чем старше я становился, тем реже она превращалась, а в присутствии клана – почти никогда. Да и зачем, если есть шкура? Она родилась в ней, как и большинство шелки.

Поэтому меня постоянно мучил вопрос: когда же наконец и у меня появится шкура? Неужели однажды, проснувшись, я почувствую, что бью хвостом? Или, быть может, шкура будет ждать меня на берегу? И какого цвета она будет: серебристой, как у мамы, или бурой с золотистыми вкраплениями, как мои волосы? Мама тоже этого не знала. «Доверься Луне, – говорила она. – Шкура сама появится в назначенное время».

Однако я понимал, что мама тоже устала ждать и переживала не меньше, хотя никогда не подавала вида. Но всё же мои ноги таили опасность. Люди больше не верили в существование шелки и думали, что на самом деле мы – обычные тюлени, и это нас вполне устраивало. Однажды вечером я случайно услышал мамин разговор с бабушкой: «Будь осторожнее, Уна! Что, если они увидят его – мальчика, живущего с тюленями? Они его отнимут и запрут на суше – вот что будет. – Её голос затих. Я подкрался ближе, чтобы услышать продолжение. – Тогда он не сможет получить шкуру и его душа шелки умрёт».

Воспоминание вызвало во мне дрожь.

Я сел повыше и поднял лицо на Луну.

– Прошу, – молился я. – Пожалуйста.

Молитва продолжалась без слов. Закрыв глаза, я представил себе, что Луна, повелевающая волнами, смотрит на меня. Я представил себя с гибкими ластами, с гладкой и сияющей шкурой.

Вновь открыв глаза, я широко расставил пальцы в поисках перепонок – первых признаков превращения, – но пальцы оставались прежними.

Быть может, изменения пока едва заметны? Я обвёл контур кисти руки, начав с большого пальца.

Мама вздохнула. Она проснулась и наблюдала за движением моего пальца, очерчивающего каждую вершину и каждую впадинку. Её губы сжались – она старалась не показывать боль. В её сердце зияла такая же пропасть, как та, что была между моими пальцами. Лишь появление у меня шкуры могло заполнить эту пустоту.

Глава 2

Лес водорослей

Меня разбудили тёплые лучи солнца, выглянувшего из-за скал. Мамы рядом не оказалось, и в животе заурчало. Она наверняка добывает завтрак. Я спустился к воде, когда мама появилась из волн, держа в зубах трепыхавшуюся серебристую рыбёшку, полетевшую к моим ногам. Я ухватил добычу, оторвал голову и затем всё лишнее.

– Я всё ещё голоден, – посетовал я. – Где ты её поймала?

Она отбросила ластом остатки рыбьей кожи.

– В чудесных зарослях ламинарии, недалеко отсюда, на юго-западе.

Я засеменил по мелководью.

– Думаю, я смогу поймать ещё одну.

Мама отрицательно покачала головой:

– Один ты не поплывёшь. Ты забыл о косатках и акулах? К тому же…

– Уже несколько недель не появлялось ни одной лодки, – настаивал я, однако она уже плыла рядом.

Я плыл уверенно, а солнце поднималось всё выше и выше. Моё бултыхание ногами в воде было для мамы мучительно медленным. Когда солнце прошло зенит, оставшуюся часть пути она велела плыть верхом на ней. Я влез на спину, и мы ускорились, прорываясь сквозь гребни волн. Вскоре мама уже поворачивалась, чтобы высадить меня.

Пожалуй, это были самые красивые заросли из всех, что мне приходилось видеть прежде! Риф достигал поверхности воды. Солнце пробивалось сквозь плотный покров морских растений. Всё играло в лучах света: от мелких водорослей и крошечных, перебирающих лапками креветок до огромных круглых зарослей ламинарии.

Мама подкралась сзади к молодому окуню и схватила его прежде, чем тот успел ускользнуть. С такой пастью, как у неё, с закруглёнными чёрными клыками охотиться казалось проще простого. В моём же распоряжении были лишь стёртые из-за прогулок по скалам ногти.

Плывя вдоль рифа, я искал морских звёзд и кораллы. Сунул руку в расселину и ухватил маленького осьминога, но тут же попал в тёплое течение, которое понесло меня на поверхность. Я катался на волнах вверх-вниз и ел.

Набрав полные лёгкие воздуха, я снова нырнул и погнался за анчоусом в струящихся водорослях. Вдруг на морском дне мелькнуло что-то красное… Какая красота – краб! Я бросился вниз и, схватив его сбоку за панцирь, поплыл обратно, чтобы показать маме. Однако её нигде не было видно.

В груди защемило – это были мои бестолковые лёгкие, которые, словно пузырьки воздуха, тянули к поверхности. Я пока не умел наполнять свои вены кислородом. Зато, когда ты – тюлень, кислород поступает в кровь в нужном количестве для длительного пребывания под водой. Закрывай ноздри и ныряй, а о дыхании можно забыть на какое-то время.

Я работал руками, опускаясь всё глубже. Краб плыл вместе со мной, и его глаза на длинных «ножках» двигались во все стороны. Вдруг он вывернулся и ухватил меня. Острая боль пронзила основание ладони.

– Ай! – потоком пузырей мои последние остатки воздуха полетели к поверхности.

Отталкиваясь ногами, я устремился вверх. Грудь разрывалась, уши сдавило, а краб удрал. Я вылетел на поверхность и наконец наполнил лёгкие воздухом.

Струйка ярко-красной крови бежала по руке.

Мама подплыла ко мне, держа в пасти зелёные водоросли.

– Возьми, – сказала она, – Обмотай руку и запрыгивай на меня.

Смущённый, я смотрел исподлобья:

– Я умею плавать.

Она покачала головой:

– Ты же прекрасно знаешь, что такое запах крови для акул.

– Нет здесь никаких акул, – проворчал я. И всё же забрался ей на спину, перед этим обмотав рану водорослью, и распластался, чтобы возвратиться обратно.

Мама плыла молча. Дорога показалась вечностью, а мы всё плыли и плыли, преодолев лишь половину пути.

В какой-то момент я почувствовал: в воде что-то появилось.

Мои мускулы напряглись.

– Что-то приближается, – сказал я.

Мама поплыла ещё быстрее, она тоже это почувствовала. Мы очутились в открытых водах – ни острова, ни рифа, чтобы забраться.

– Держись, – прохрипела мама встревоженным голосом. – Акулы смотрят вверх, а не вниз. Когда я кивну, ты глубоко вдохнёшь, и я нырну.

Я крепче ухватился за её шею. Конец повязки из водоросли болтался на волнах.

Хищник стремительно приближался. Мама не смогла бы уйти со мной на спине. Я решил расцепить руки…

– Даже не вздумай, – рявкнула она. – Не смей!

Хищник был прямо