Васино утро - Аделаида Александровна Котовщикова

а там что-то жёлтое, мяконькое. Чуть Вася не задавил цыплёночка. А всё потому, что без курицы вывелись. Но гусят Чернуха высидела сама и должна была их учить.

— Деда, а почему же она не учила? А, деда?

Ответа не было, и Вася обернулся. Дед дремал, сидя на завалинке и опершись на палку. Ветерок шевелил белые редкие пряди его волос.

В ЛОПУХАХ

Вдруг зашуршало под плетнём, в зарослях молодых лопушков. Вася ринулся к плетню. Подбежал и раздвинул лопухи. К земле прижался белый пушистый Хохол. Он посмотрел на Васю с упрёком.

— Ты что притаился? — спросил его Вася.

Кот зажмурился. Кончик хвоста у него шевелился.

— Хитришь чего-то? — И вдруг Вася догадался: — Воробья хотел поймать? К воробью подкрадаешься?! Вот я тебя, разбойник! — крикнул он бабушкиным голосом.

Хохол мягко, не выпуская когтей, тронул Васину ногу белой лапкой, точно извинился. Потом выпрыгнул из лопухов и удалился степенно, с сонным видом. Кто не знает, и не подумал бы, что Хохол только что замышлял худое.

А Вася принялся обшаривать лопухи. Нагибался и старательно заглядывал под каждый лист. Надо поймать лягушку! Об этом Вася мечтает давно, да никак не удаётся.

Здорово хватают лягушек утки. Подцепят клювом и — раз! раз! — живо проглотят, лишь на секунду лягушечьи лапки заболтаются в воздухе.

«Буду утёнком!» — решил Вася и закрякал:

— Кря! Кря!

Вдруг острое впилось ему в коленку. Пока Вася-утёнок собирался клюнуть лягушку, его самого здорово клюнула крапива. Вася скривил рот, втянул в себя побольше воздуху, готовясь зареветь. И… молча выпустил воздух. Кругом одни лопухи, под ними чёрная сырая земля. Пожалеть некому, так зачем реветь?

— Кря-кря! — закрякал Вася, потирая коленку. — Вылезай, лягушка, не бойся! Я тебя не съем, только погляжу, возьму немножко в руки. Я — добрый утёнок. Кря-кря!

Но лягушки, наверно, ускакали далеко и не слышали, как Вася их зовёт. Напрасно говорил Вася ласковым голоском:

— Я же добрый утёнок!

Продираясь сквозь заросли, он подобрался к самому плетню. А это что за диво? Под плетнём вырыта чёрная глубокая яма. Кто там живёт? Вася лёг на живот, ломая мелкие лопушки, и полез в яму.

ДЯДЯ МИТЯ

Ещё Васины ноги торчали во дворе, а голова уже оказалась на улице.

Выбрался Вася из-под плетня, огляделся. Просторно здесь. Вся колхозная улица солнцем залита.

На другой стороне улицы пожилой сивоусый человек вкапывал в землю свежевыструганный столб. Кучей лежали доски. Валялась белая кудрявая стружка.

Вася деловито зашагал через дорогу.

Человек заметил его:

— А, Вася! Далеко ль направился?

— К тебе направился. — Вася подошёл. — Что ты делаешь, дядя Митя?

— А вот изгороду лажу.

— А почему?

— Такую уж мне работу сегодня колхоз дал: поставить палисадник вокруг избы для приезжих.

— А кто приедет?

— Кое-кто уж приехал. Из городу. Рабочие с завода.

— А почему приехал?

— Помогут новый скотный двор строить. Твоя бабушка, к примеру, доярка, и ей хочется, чтобы коровы стояли в новом коровнике, а не в старом.

— В новом, конечно, лучше, — согласился Вася. — Я тоже хочу, чтобы в новом.

— Потом студенты приедут. Лето настанет — наберётся народу.

— Хорошо бы собака приехала, — сказал Вася. — Я бы на неё посмотрел.

— Какая собака?

— Которая на небе летает. Высоко-высоко. На ракете.

Дядя Митя опёрся о лопату.

— Космосом, значит, интересуешься?

— Я тоже хочу полететь на ракете, — сказал Вася.

— И не побоишься? — утаптывая землю вокруг столба, спросил дядя Митя.

— Страху во мне нет никакого, — ответил Вася и поднял длинную стружку. Она сразу обвилась вокруг его руки.

— Бесстрашный ты, значит? Это хорошо! А как же ты бабушку оставишь?

— Так она в город поехала! — с обидой в голосе сказал Вася: просил он бабушку взять его с собой, а она не взяла. — А мама сегодня работает на парниках, далеко, прямо в другой деревне. Вот!

— Выходит, все тебя нынче бросили и можно улетать на космической ракете.

Дядя Митя сел на кучу досок и вытащил из кармана кисет с табаком. Вася поглядел, как он скручивает цигарку, и сказал:

— Курить вредно: заболит сердце и может заболеть голова. — Вспомнил, что он утёнок, и добавил: — Кря-кря!

Дядя Митя засмеялся. Потом спросил:

— Это кто же тебе сказал про курение?

— Мне никто не сказал, я сам знаю. Потому что мама это папе говорит. А бабушке от табачного дыма делается тошно. Дядя Митя, что едят крокодилы?

Дядя Митя поперхнулся дымом, прокашлялся.

— А что хочешь, то и едят. Свинину к примеру.

— Хрюшку я крокодилу не отдам! — решительно заявил Вася. — Он хороший.

По улице рысцой пробежала незнакомая собака. Она побежала в ту сторону, где за речкой были парники, а в парниках — мама! Вася поглядел вслед собаке: она становилась всё меньше и меньше.

— А кто быстрее всех бегает? — спросил Вася. — Может, не утёнки? Может, собаки быстрее?

— Собаки, конечно, куда шибче уток бегают, — согласился дядя Митя.

— Тогда я буду Тузик, — сказал Вася. — Тузик живёт вовсе даже за речкой, а сразу прибегает в гости к нашему Полкану. Гав-гав-гав! Прощай, дядя Митя, мне некогда! К маме надо бежать!

Вася подхватил с земли палку, замахал ею, побежал, крича во всё горло:

— Ура-а! Победим врага-а!

ПЕТУХ И МАРУСЯ

Бежал Вася, бежал и вдруг встал неподвижно.

На крылечке избы сидели две девчонки. Вася их, конечно, знал. Одну звали Маруся, другую — Клава. На днях они перешли в пятый класс. Маруся держала на коленях Витеньку, завёрнутого в пелёнки. Только ручки у него были свободны и он ими махал.

Маруся кормила Витеньку кашей из тарелки, поставленной на ступеньку крыльца. Девочки болтали и смеялись.

Вот Маруся подцепила ложкой кашу и, держа полную ложку в воздухе, не замечая, что Витенька готовно разинул рот, что-то быстро рассказывала Клаве. А в это время петух с огненным гребнем вскочил на крыльцо, подобрался сбоку и торопливо, с аппетитом склёвывал кашу из ложки. Тут Вася и остановился на бегу.

Секунду он изумлённо смотрел на петуха, а потом закричал:

— Ой, он у тебя съедает, съедает!

Девочки повернули голову на крик. Маруся, не глядя, понесла пустую ложку ко рту Витеньки, петух бесшумно спрыгнул с крыльца.

— Вася опять от дедушки убежал, — сказала Клава.

Витенька вертел головой — пустую ложку Маруся ему совала в ухо — и ныл.