Англия, Англия - Джулиан Барнс

Был и еще один резон для недоверия. Если воспоминание — не вещь, но воспоминание о воспоминании о воспоминании, череда отражающихся друг в друге зеркал, тогда рассказ твоего мозга о том, что, по его утверждению, когда-то имело место, будет окрашен всем произошедшим за истекший период. Так вспоминает свою историю любая страна: не бывает прошлого как такового, прошлое — это то, на фоне чего современный период может считаться вполне нормальной эпохой. Это верно и для индивидов, хотя в их случае процесс преобразования реальности, очевидно, не столь прямолинеен. Те, кто разочаровался в жизни, что они вспоминают — идиллию или, наоборот, то, что оправдывает неутешительный финал их биографий? А те, кто доволен своей жизнью, возвращаются ли они в мыслях к былому изобилию или же к мигу героического преодоления красивых препятствий? Между человеком внутренним и человеком внешним всегда затесывается посредник — отдел продаж и маркетинга, ведомство пропаганды.

Хронический самообман здесь тоже налицо. Ибо даже если ты раскусила все эти фокусы, постигла развращенность и коррумпированность структуры под названием «память», на дне твоей души все равно живет вера в эту непорочную, неподдельную вещь — да, вещь, которую ты именуешь воспоминанием. В университете Марта сдружилась с Кристиной, девушкой из Испании. Общая история их стран — по крайней мере ее спорный период — была отделена от современности несколькими веками; но все равно, когда, дружески подначивая Марту, Кристина заявила: «Фрэнсис Дрейк был пират», Марта возразила: «Ничего подобного», так как знала: он был Английский Герой, Сэр и Адмирал, а следовательно, Джентльмен. Когда же Кристина, посерьезнев, повторила: «Он был пират», Марта сочла эту фразу необходимым, утешительным измышлением побежденных. Позднее она нашла Дрейка в одной английской энциклопедии, и хотя слово «пират» в статье не фигурировало, термины «капер» и «добыча» встречались часто; Марта отлично понимала, что «капера, который вернулся с богатой добычей», кто-нибудь да назовет «пиратом», и все равно сэр Фрэнсис Дрейк остался для нее Английским Героем, не оскверненным ее новыми познаниями.

Итак, оглядываясь на свою жизнь, она видела четкие и важные воспоминания, которым не доверяла. Что может быть ярче и памятнее того дня на Сельскохозяйственной Выставке? День игривых облаков на чопорной синеве. Родители осторожно взяли ее за руки и подкинули высоко в небо, когда же она приземлилась, купы травы запружинили под ногами, как трамплин. Белые павильоны с полосатыми портиками, построенные не менее добротно, чем дома викариев. За ними — холм, с которого беззаботные, замурзанные животные глядели свысока на своих холеных, взнузданных родичей на выставочной арене в ложбине. Запах из черного хода пивного павильона, когда усилилась жара. Очереди к общественным туалетам и запах, мало отличавшийся от пивного. Картонные бэджи распорядителей, свисающие с пуговиц клетчатых рубашек из искусственной фланели. Женщины, расчесывающие шелковистую шерсть коз, мужчины, гордо катящие на тракторах-ветеранах, ревущие дети, падающие с пони, пока на заднем плане проворные фигуры заколачивают дыры в заборе. Работники «Скорой помощи Св. Иоанна», ожидающие, пока кто-нибудь упадет в обморок, свалится с каната или схватится за сердце; ожидающие беды.

Но ничего плохого не случилось — только не в тот день, только не в ее воспоминании о том дне. И много десятилетий она хранила брошюру со списками — эту странную поэму, которую выучила почти наизусть. «Реестр номинаций Премии Приходского сельскохозяйственно-садоводческого общества». Всего-то две дюжины страниц в красном бумажном переплете, но для Марты — нечто несравнимо большее: книжка с картинками, хотя в ней содержались лишь слова; фермерский альманах на круглый год; травник аптекаря; волшебная шкатулка; суфлерский экземпляр ее памяти.

Три морковки — длинные;

Три морковки — короткие;

Три репы — форма произвольная;

Пять картофелин — продолговатые;

Пять картофелин — круглые;

Шесть штук фасоли обыкновенной;

Шесть штук фасоли огненно-красной;

Девять штук фасоли карликовой;

Шесть шарлотов — крупные красные;

Шесть шарлотов — маленькие красные;

Шесть шарлотов — крупные белые;

Шесть шарлотов — маленькие белые;

Овощи — коллекция-ассорти. Шесть разных родов. Цветную капусту выставлять строго со стеблями;

Поднос с овощами. Поднос разрешается украсить, но исключительно петрушкой;

20 колосьев пшеницы;

20 колосьев ячменя;

Кусок дерна со вновь засеянного пастбища в помидорном ящике;

Кусок дерна с постоянного пастбища в помидорном ящике;

Обследованных ветеринаром коз необходимо вести на узде, ПОСТОЯННО сохраняя двухъярдовую дистанцию между ними и необследованными козами;

Все выставляемые козы должны быть самками;

Козы, выставляемые по номинациям 164 и 165, должны прежде выносить козленка; козленком считается детеныш козы с рождения до двенадцатимесячного возраста;

Банка варенья;

Банка джема фруктового жидкого; Банка сыра лимонного; Банка желе фруктового; Банка лука маринованного; Банка майонеза сливочного; Корова фризская дойная;

Корова фризская стельная; Телка фризская дойная;

Телка фризская неразвязанная, у которой видно не более 2-х резцов;

Особей крупного рогатого скота, обследованных на туберкулез и признанных здоровыми, необходимо вести на узде, ПОСТОЯННО сохраняя трехъярдовую дистанцию между ними и необследованными особями.

Не все слова Марта понимала, а правила вообще оставались непостижимы, но в списках — в их спокойной упорядоченности, в их полноте — было нечто, пробуждавшее в ней чувство удовлетворенного спокойствия.

Три георгина, декоративные, более 8 д. — в трех вазах; Три георгина, декоративные, 6-8 д. — в одной вазе; Четыре георгина, декоративные, 3-6 д. — в одной вазе; Пять георгинов, мини-шар;

Пять георгинов «Помпон», менее 2 д. в диаметре; Четыре георгина кактусовых, 4-6 д. — в одной вазе; Три георгина кактусовых, более 8 д. — в трех вазах.

Весь мир Георгинов охвачен. Ничто не осталось неучтенным.

Надежные руки родителей раскачивали ее до самого неба. Она шла между отцом и матерью по дощатым настилам, под парусиновыми тентами, сквозь горячий, пропахший травами воздух; с авторитетностью творца она зачитывала вслух строки из своей книжечки. Ей казалось, что лежащие перед нею экспонаты смогут существовать по-настоящему, лишь когда она назовет их по именам и распределит по категориям.

— А тут что такое, мисс Мышка?

— Два семь ноль. Пять яблок для варки.

— Похоже на правду. Действительно, пять штук. Интересно, какой они формы.

Марта вновь справлялась с брошюрой.

— Форма произвольная.