В канаве хоронили героев - Алекс Кошкин

мешек с обоза, принести воды, распалить костер. Все это время, его господин просидел не шелохнувшись, и даже не смотря вокруг, только в книгу. Страницы он не листал. Слова возникали там, где книга была открыта. Не ровный подчерк выводил строчку за строчкой. Морда на обложке светилась и скалилась в улыбке.

— Господин! — не смело сказал Щенок, и постарался оказаться подальше.

Выкормыш оторвался от книги, посмотрел по сторонам, увидел котлы и встал. Сало достал из своей палатки, из большого мешка. Корешки и луковицы из корзин, что стояли там же. Ларь с зерном стоял в центре. И много что еще. Самому ученику мага в палатке оставалось лишь чуть места с краю. Щенку место и вовсе доставалось только в плохую погоду, и то, когда он не так сильно боялся подходить к своему господину. А это обычно в холода.

— Сторожи. — сказал Выкормыш Щенку, указывая на палатку и положив книгу на подставку у стола, принялся резать сало, то и дело заглядывая в книгу, где проступил рецепт.

И корешки, и сало, все в свое время пошло в малый котел. Перевязь ножей, подаренная Блаженной, то и дело отдавала новый. Использованный нож шел в миску на помывку. Юный маг готовил по рецепту. Все отмерял в чашках. Засекал время по солнцу, а то и в пропетых молитвах, отмеряя короткий срок.

Ополоснув малый котел кипятком из большого и вылив все туда, Выкормыш пересыпал зерно, и сдвинул котел с огня на угли преть. Малый котелок залил водой и вернул на огонь.

Тесто делалось на закваске, с вершковым маслом, и птичьими яйцами. Все по книге. Но утром. Что бы ко времени подошло. Выкормыш свистнул щенка, помочь принести лохань. И принялся крутить колбаски на прутики. Работы хватило до тех пор, пока котелок не закипел. Колбаски пошли на прутьях поверх котла. Еще и крышкой прикрыл. Над бурлящей водой, на пару, хлеб варился за три молитвы. Потом следующие прутья. Сваренный хлеб, Выкормыш держал над огнем, румяня бока, прежде чем убрать под полотенце в корзину. Вот когда надо будет, тогда и разломят. Обед то на поле боя.

Отлежавшееся мясо принесли, как всегда, только за час до темноты. Но книга светилась зеленым, освещая страницы. Свежим мясом кормили только солдат. Сотникам, магам, и офицеру мясо приносили выдержанным. Выкормыш отбил выделенный кусок камнем, нарезал, еще и разорвал на волокна когтями. И только тогда принялся обжаривать в малом котел.

— Огурцов ушат принеси. Бочка справа стоит. Прям с рассолом.

Соленые огурцы пошли из под ножа да под крышку, тогда же, когда костер до горел. Выкормыш сгреб угли под котел, накрыл крышкой и уселся за книгу. Щенок крутился вокруг, водя носом и чуть поскуливая. Пахло упревшей кашей на сале, луком жареным с мясом, свежим хлебом и мясным соусом с бочковыми огурцами. Сам Выкормыш даже не пробовал, что готовил, хотя сильно толще Щенка не выглядел.

— Чего стоишь? Ножи и доски по мой и убери. Ушат, лохань, черпак. Вечером и утром тебе и так будет что мыть.

Много мыть не оставалось. Выкормыш в отличии от офицерского повара посуду не пачкал. Не оближешь. Только доски под все свои и ножи под каждое дело. Щенок все собрал, найдя на ноже, как бы случайно прилипший кусок сала. С тем за щекой счастливый и побежал работать. Мыть что сказали, посуду доставать.

Заранее Выкормыш не накладывал. Дожидался, пока все вернуться — все никогда не возвращались, и Щенок еще ни разу голодным не ложился. Пару раз и на обноски объедки поменял, отдав свои младшим.

К темноте бои заканчивали и оба офицера отводили своих людей. Об этом не договаривались, потому правило изо дня в день и соблюдалось. И не один год. Сперва войска отводили, но недалеко. На поле шли бабы и обозные собирать трупы и людей. А когда всех растаскивали то и вовсе разводили войска.

Маги со всех концов стягивались к своему месту. Падаль шел не один, волоча на магических путах связанных простой веревкой людей. Солдат десять.

— Ну, чего тебе сегодня Морда на пел? — спросил Падаль, подходя к ученику.

— Руку увядания, господин.

— Эх, любит он тебя, мерзость полудохлая. Не зря столько в сундуке валялся. Соскучился по общению. Я тебе людей наловил. После ужина проверю, что там выучил.

— А чего по жрать? — вмешалась Блаженная.

— Да тут… — смутился Выкормыш — Морда научил.

— Дай проверю.

Блаженная заглянула в котлы, и расплылась в улыбке.

— Славная еда. Не то что мое хрючево.

— Морда до того, как учеником мага стать, поваренком в замке был. Он мне много рассказывает. Его отец с рождения учил своему ремеслу. Это потом его маги заприметили.

— Интересная у него судьба. От поваренка до офицера. Сильным некромантом был, образованным, пока Падаль его в самом начале войны не прибил. Они почти три месяца на поле боя тягались. Но вот видишь, и на том судьба не кончилась. Судьба, она девка такая. Кому все, а кому из утробы в компост.

— Или того хуже, родился, помучался и в канаву.

Ужинали все долго и молча. Сил на разговоры не хватало. Солдаты только готовили себе по жрать, и близко к магам не подходили. Запах скручивал живот и вызывал тошнотворные позывы сдохнуть от зависти. Пленные на трапезу смотрели с ужасом. Им и кусочка не хотелось. Но с каждым мигом, тарелки магов пустели, как и масло в лампадах в царстве богов, отмерявшее их жизнь тут.

Падаль после еды ни лежать ни сидеть не мог, а потому пристроился полубоком, уперевшись в мешок и слушал рассказ Выкормыша. Иногда поддакивая, иногда рассказывая сам. А потом и вовсе подтянул первого из пленных.

Воин в ужасе упирался, и голосил, но петля магии легко подтянула его. Молить, просить, говорить, даже гадить, он уже не мог. Наслушался и в ужасе, сбивая дыхание, даже орал то плохо.

Выкормыш вскинул руку. Рыкнул заклинание. Глаза потемнели. На пальцах выступили черные когти, из ушей по валил зеленый дым. Воин дернулся, за хрипел и на глазах стал иссыхать. Ветер красиво подхватил и в миг развеял прах, вырывая из рук мага.

— Больше контроля. У тебя сила из всех щелей прет. Много тебе госпожа дала, а держать в себе не умеешь. Давай еще. Сам подтягивай.

Выкормыш перевел взгляд на пленных и рыча себе под нос заклинание стал вытягивать одного. Но тот отключился сразу, стоило силе коснуться его. Выкормыш ругнулся, ослабил хват, бросил, и потащил другого. Уже осторожнее. Этот