Йохан Кройфф. Моя жизнь - Йохан Кройфф

Для меня всё началось с улицы. Местность, где я жил, прозвали «Бетонной деревней», она была частью эксперимента по возведению дешёвого жилья после Первой мировой войны. Дома предназначались для рабочего класса, а мы, будучи детьми, старались проводить за пределами дома как можно больше времени; сколько себя могу помнить, мы всегда играли в футбол – везде, где только могли. Тут я и начал думать о том, как недостаток можно обратить в преимущество. Научился понимать, что бордюрный камень не препятствие на самом деле, а партнёр для игры в «стеночку». И благодаря этому камню я смог отрабатывать технические приёмы. Когда мяч отскакивает от разной поверхности под замысловатыми углами, ты должен уметь подстраиваться под него за секунду. На всём протяжении своей карьеры я часто удивлял людей тем, что бил или пасовал с таких углов, с которых они никак не ожидали подобного, но корни этого навыка уходят в детство, в то, как я играл, пока рос. Будет справедливым сказать то же самое и о равновесии. Когда падаешь на бетон, тебе, конечно, очень больно, и ты не хочешь испытывать эту боль вновь. Так что, играя в футбол, беспокоишься о том, чтобы не падать. Именно обучение игре таким образом, когда нужно всё время реагировать на происходящее вокруг, и наделило меня таким мастерством футболиста. Вот почему я – горячий сторонник того, чтобы молодёжь играла в футбол без шипов. Тренируясь в шипованных бутсах, они теряют многие часы тренировок на улице, многие часы постижения искусства держать равновесие и не падать. Дайте им обувь с плоской подошвой и поможете им лучше держать баланс.

Дома у меня жизнь была довольно примитивной, но мне было всё равно. Я вырос в тёплой семейной обстановке. Спал в той же комнате, что и мой брат Хенни, который старше меня на два с половиной года. В молодом возрасте такая разница очень велика. Но я играл в футбол так часто, как только мог, он жил своей жизнью, а я своей.

Я во многом смесь своих родителей. Социальные навыки у меня от матери, а хитрость от отца, я определённо хитрый человек. Я всегда ищу возможность получить преимущество, прямо как мой отец Манус. Он был шутником. У него был стеклянный глаз, и он постоянно предлагал людям сыграть с ним на спор в игру – кто дольше сможет смотреть на солнце. Он закрывал рукой свой здоровый глаз, а стеклянным смотрел на солнце примерно минуту, после чего забирал выигрыш – по пять центов с каждого пари. Моя мама Нел была очень общительной. В её понимании всё крутилось вокруг семьи. У неё было девять братьев и сестёр, так что вдобавок к девяти дядьям и тёткам у меня были дюжины кузенов. Плюс этого в том, что каждый раз, когда случалось что-нибудь плохое, кто-нибудь обязательно приходил на помощь. Один из родственников разбирался в печках и обогревателях, другой хорошо рисовал, и так далее – всегда можно было обратиться к кому-нибудь в случае возникновения проблемы. Но когда дело доходило до футбола, я оставался сам по себе – казалось, что интерес к этой игре обошёл стороной всех моих родственников.

Я ходил в школу имени Груна ван Принстерера в Амстердаме, она была христианской, хотя меня не воспитывали в христианской вере, а поблизости были и светские школы. В церковь я ходил лишь для того, чтобы выполнить обязательство перед отцом, и когда я спрашивал у него, зачем мне надо каждый раз нести в школу Библию в рюкзаке, он отвечал: «Йохан, в ней рассказаны хорошие истории. Я стараюсь по максимуму дать тебе знания по этой теме, чтобы в будущем ты смог для себя решить, что с ними делать».

Даже в школе я хотел играть в футбол, и с самого раннего возраста я стал «известен» как мальчик с мячом. Каждый день я приносил с собой в класс мяч, клал его под парту и катал его от ноги к ноге на протяжении всех уроков. Иногда учителя выгоняли меня, потому что я доставлял им слишком много хлопот. Я делал это инстинктивно, так что даже не осознавал, что мои ноги постоянно заняты перекатыванием мяча слева направо. Помимо этого пребывание в школе мало что дало мне, хотя от школьных времён у меня остались воспоминания о том, что я никогда не прогуливал. Пусть я и не жаждал знаний, я понимал, что ходить в школу моя обязанность, и выполнял её до тех пор, пока не стал достаточно взрослым, чтобы решить для себя, что я больше этого делать не хочу.

На контрасте свой первый день в «Аяксе» я помню так отчётливо, словно он был вчера. Год был, кажется, 1952-й, значит, мне было около пяти лет. Отец спросил у меня, не хочу ли я вместе с ним заняться доставкой корзин с фруктами игрокам, которые были больны или травмированы, я сказал «да» и поехал вместе с ним на велосипеде в клуб, пребывая в состоянии сильного возбуждения, ведь мне предстояло впервые отворить двери в него и оказаться не просто на трибунах, а прямо там. Тогда же я повстречал Хенка Ангеля, друга моего отца, работавшего в клубе и ухаживавшего за газоном стадиона. Хенк спросил у меня, не хочу ли я ему помочь, и я согласился, а на следующий же день приступил к работе. Так, в пятилетнем возрасте началась моя жизнь в «Аяксе». Детство я вспоминаю с радостью. Я не знал ничего, кроме любви. Как дома, так и в «Аяксе». Именно благодаря дяде Хенку, позволявшему мне заниматься самой разной работой на стадионе, когда газоны только укладывали или, наоборот, закрывали на зиму (потому что на них становилось невозможно играть), я стал проводить так много времени в клубе. В качестве награды мне дозволялось играть в футбол в холле или на главной трибуне. Кроме того, летние каникулы я проводил в доме Аренда ван дер Веля, форварда «Аякса», ставшего другом нашей семьи. Он только перебрался тогда из «Аякса» в «Спортклуб Энсхеде» и вёл приятную размеренную жизнь в деревне. Там я впервые получил уроки вождения автомобиля – в возрасте семи-восьми лет Аренд сажал меня к себе на колени на водительское сиденье, и мы катались. Также в «Спортклубе Энсхеде» я познакомился с Абе Ленстрой, блестящим форвардом, который только перебрался туда из «Херенвена». В те дни он был иконой, настоящим кумиром. Я даже как-то раз попинал с ним мяч на тренировке, и этот опыт вышел совершенно особенным для меня. Но большей частью Абе запомнился мне тем, что везде и всюду появлялся с мячом.

В раннем детстве я много виделся с дядей Хенком, особенно после смерти его жены, так как он часто обедал у нас дома. За столом я, затаив дыхание, слушал его рассказы об «Аяксе». В те же времена, когда я был ещё совсем мал, Аренд ван дер Вель тоже присоединялся к нам за обеденным столом. Тогда он ещё был молодым игроком первой команды и жил в северной части Амстердама, которая находилась слишком далеко от работы, чтобы он успевал заехать домой перед вечерней тренировкой, поэтому обедать он предпочитал у нас. Таким образом, с очень раннего возраста я не только стал проводить всё своё свободное время на стадионе «Аякса», но также получил возможность в буквальном смысле ощущать присутствие клуба в нашем доме, и всё благодаря дяде Хенку (как мы продолжали называть его даже после смерти моего отца и его последующей женитьбы на моей матери) и Аренду. С пятилетнего возраста я знал всё о том, что творилось в клубе, начиная с раздевалок команды и кончая основным составом. Я день за днём часами выслушивал их рассказы, впитывая все слова, как губка.