Два зайца, три сосны - Екатерина Вильмонт

— А если у окна будет занято?

— Глупости, он позвонил и заказал столик.

— А если он все-таки нас увидит?

— Ну, вряд ли, я сяду спиной, а наблюдать будешь ты!

— Ну нет, я так не согласна!

— Почему?

— Ты не дашь мне спокойно поесть!

— Ты что, жрать собралась?

— Именно!

— Счастливая, а мне кусок в горло не полезет!

— А если эта Роза страшней торпедной атаки?

— Еще хуже…

— Почему?

— По кочану! Тогда я буду мучиться, что он в ней нашел…

Мы сели так, чтобы обе могли видеть Гришин столик, но небросаться ему в глаза.. Роскошные Леркины волосы мы убрали под мою новуюшляпку. Лерка принципиально не носит головных уборов.

Я стала листать меню, хотя в «Пушкине» всегда беру одно и тоже — полпорции суточных щей и бефстроганов.

Лерка заказала себе полусырого тунца.

— Явился, не запылился, — прошипела она.

— Роза не пришла, что ли?

— Откуда я знаю? Может, она должна прийти прямо сюда…Хорошо бы она его продинамила.

— Не пялься так, он может почувствовать…

— О, Роза! — раздался возглас. Мы обе повернулисьв ту сторону. К Гришке подошел мужчина не первой молодости. Гришка вскочил, иони обнялись.

— Привет, старик!

— Привет, Роза!

Меня стал душить смех. Лерка сидела с открытым ртом.

— Что это такое? — прошептала она. — Он чтоли голубой? Почему этого здоровенного мужика зовут Розой?

— Скорее всего это кликуха, на голубых они совсем непохожи, скорее уж на друзей детства.

— Ты уверена? — пристыженно пробормотала Лерка.

— В чем?

— Ну, что они не…

— Голову на плаху не положу, но руку на отсечение дам.

— О господи! Но почему же Роза?

— Может, он Розов или Розенблюм… Или, предположим, он вдетстве мечтал о дальних странах и в тетрадках рисовал розу ветров…

— Господи, ну и фантазия у тебя! Ты уж небось емубиографию сочинила.

Все вышло вполне удачно. Гриша сидел спиной к нам.

— Олесь, я сбегаю вниз, приспичило, а ты когда я будувозвращаться, подай мне знак…

С этими словами Лерка побежала к выходу. Какая она изящная икрасивая. А сколько ей пришлось намыкаться, пока она не встретила свое«счастье». Вот и боится за него…

Тут мне подали щи, аккуратно сняв с горшочка легкоепропеченное тесто. Я никогда не могла устоять и не съесть эту вкусноту. А Леркеподали какие-то воздушные листья. Черт, как хорошо не бояться за свое счастье,как вкусно…

— Жрешь? — с завистью спросила Лерка. — А таммежду прочим… Не хочу тебя огорчать, но там…

— Что?

— Я в гардеробе видела Миклашевича… с бабой. Они ужеуходили.

— И что?

— А тебе уже наплевать, да?

— Да! С высокого дерева! А если ты думала, что ненаплевать, зачем сказала?

— О, прости, прости, я думала, что наплевать…

— Так и вправду наплевать.

— Честно?

— Честнее не бывает.

— Слушай, а я ведь толком так и не знаю, из-за чего вырасстались?

— Из-за местоимения.

— Из-за чего?

— Из-за местоимения. Понимаешь, он человек, которыйзнает только одно местоимение: Я!

— А разве у мужиков не всегда так?

— Не всегда, хотя и часто. Но не всегда!

— А какое тебе местоимение от него нужно было? Мы?

— Ну, о «мы» я и не мечтала, мне не нужно, но хотя бы«ты»…

Между тем Гриша с Розой увлеченно беседовали, выпивали.Лерка расслабилась.

— Хорошо тебе, вкусно, да?

— Щи были классные!

— И бефстроганов, наверное вкусный? С картошкой…

— Надеюсь!

И тут нам подали второе. Перед Леркой поставили тарелку, гдележал кусок сырой рыбы, какие-то травки и… головка красной розы, для украшения.При виде ее мы чуть не умерли со смеху.

— Сплошные розы…, надо же…

— И обе без шипов, это обнадеживает! — заметилая. — А вообще, Лерка, кончай ты с этой дурью… От ревности можно спятить.

— При чем тут ревность? — искренне удивиласьЛерка. — Просто я хочу знать врага в лицо! Любая баба рядом с Гришкой —потенциальный враг. А ревность тут не при чем. Просто я слишком много и долгоборолась за свое счастье…

— Дура ты, счастье, тоже мне…

— Тебе хорошо, у тебя талант, у тебя успех…

— Это правда, мне сейчас хорошо! И плевать я на всеххотела!

— Ой, врешь! Как про Миклашевича услышала, в глазахтакое было…

Миклашевич! Это был странный роман. Все началось со сходствафамилий. Он Миклашевич, я — Миклашевская. Я тогда жила совсем другой жизнью.

Но вспоминать не хотелось, мне слишком нравилась моянынешняя свободная жизнь. Обид на Миклашевича хватило на целый роман, которыйпользовался огромным успехом. Написав его, я словно бы рассчиталась с ним завсе. И слава богу! Это вообще прекрасный способ изживать обиды. Написала оком-то или о чем-то и стало легче.

Время от времени я смотрела на Розу и гадала — чемзанимается этот человек. В его некрасивом лице было что-то привлекательное.Пожалуй такая внешность очень подошла бы для Дани, героя моего нового романа,он не должен быть красавцем…

— Лерка, узнай у Гриши, кто такой этот тип, ладно?

— Тебе зачем? Глянулся?

— Да нет, просто интересно.

— А ты как думаешь?

— Вор в законе! — засмеялась я.

— Да ну, глупости!

— Воры в законе бывают разные…

— Ты меня дразнишь? Хочешь, чтобы я от страха умерла?

— От какого еще страха?

— Я боюсь, что Гриша с ним свяжется, и влипнет вкакие-нибудь неприятности.

— Лерка, ты окончательно сдурела, я же шучу! Ну,сколько мы еще будем тут сидеть?

— Почем я знаю? Надо, чтобы они первыми ушли…

— Да они даже не собираются, они тут надолгорасположилась, видишь, только закуски едят. Ты как хочешь, а я пойду, мнеработать надо.