Два зайца, три сосны - Екатерина Вильмонт

Прошло пять дней. Я работала, как заведенная — У меня былахорошая полоса. Мне вообще весной и летом работается лучше. И я, как нистранно, люблю лето в Москве, особенно выходные дни. У меня самой теперьвыходных нет, но когда улицы пустеют, можно быстро доехать, куда тебевздумается… И день такой длинный, что успеваешь все — и за компьютеромпосидеть, и по магазинам пробежаться, и в ресторанчик с кем-то из подругвыбраться, и у телевизора побалдеть, грызя семечки — кстати ценное завоеваниеэмансипации, — мама категорически запрещала мне грызть семечки. Вообщевсе, что запрещала мне мама, я, вырвавшись на волю в тридцать восемь лет, делаюс непередаваемым наслаждением — грызу семечки, ем сосиски руками, толсто режухлеб, сижу на диване с ногами и покупаю резаный сыр. Иными словами, у меня впоследние дни отличное настроение и я понимаю, почему звонок Миклашевича невыбил меня из колеи, я не впала в отчаяние, не затосковала… Я могу, я вполнемогу жить без него и мне хорошо! И больше никакой любви, хватит с меня,налюбилась! И у меня идет работа! Я отправила свою героиню на случайныегастроли и, похоже, этот поворот сюжета поистине золотая жила… Словом, жизньпрекрасна, господа!

Написав за полдня четыре страницы — а это более, чемдостаточно пока, я решила пойти пешком на рынок — надо же двигаться, ходить вфитнес-клубы я ненавижу, в бассейн — брезгую, а до рынка больше получаса пешком.Надо купить цветов, творогу, свежей зелени.

На выходе из двора меня кто-то окликнул — по случаювоскресенья двор был пуст.

. — Простите пожалуйста, где тут второй подъезд?

Я обернулась. Из окна джипа выглядывал мужчина. Я мысленнорассмеялась.

— Второй подъезд с улицы. Сверните сейчас направо,Роза! — решила я немного схулиганить.

— Мы знакомы? — спросил он, напряженно что-топрипоминая.

— Нет.

— Но откуда вы знаете, что я Роза?

— Наитие.

— Да ладно, не верю я ни в какие наития, —рассмеялся он. — Где мы встречались?

— Первый раз вас вижу. Всего наилучшего.

И я прибавила шаг. Он медленно покатил рядом со мной.

— Вы меня интригуете?

— Да Боже упаси. Я ж говорю — наитие. Со мной бывает.

— Вообще-то у меня прекрасная память на лица. Я вас непомню.

— И я впервые вас вижу! Но почему-то знаю, что вы —Роза!

— То есть вы ясновидящая? В таком случае, как менязовут?

Я остановилась. Мне понравилась эта игра.

— Вас зовут… — я сделала вид, что напрягла все своиспособности. — Вас зовут… Матвей!

— Послушайте, не делайте из меня идиота!

— Вас и вправду зовут Матвей?

— Откуда вы меня знаете?

— Да не знаю я вас! И вообще, всего хорошего. Я спешу!

— Хорошо, а как вас зовут?

— А вам зачем?

— Интересно!

— Меня зовут Фекла.

— Так я вам и поверил!

— Послушайте, вам ведь был нужен второй подъезд. Вас,вероятно, там ждут.

— Да, верно. Простите… Но вы меня заинтриговали.

— Поверьте, это никак не входило в мои планы, МатвейАполлонович.

— Черт побери! — воскликнул он.

Я резко ускорила шаг, а ему под колеса бросилась двороваясобака, и он вынужден был затормозить. А я, страшно довольная, забежала взагороженный шлагбаумом проход. Черт возьми, роскошная завязка для романа. Яимею в виду литературный жанр! Потому что крутить романы мне сейчас совсем нехотелось. А интересно все-таки, я ему понравилась? Я зашла в соседний магазинодежды — посмотреть на себя в большое и беспристрастное зеркало. Мое льститсамолюбию любой женщины, хотите верьте, хотите — нет! По-моему выгляжу янедурно. Джинсы, белая льняная рубашка. А главное — хорошее настроение всегдаженщине к лицу. Вот теперь этот барон будет весь день ломать голову, откуда яего знаю. Надо непременно вставить эту сцену в роман. Вот, пусть встреча сгероем после очередной неудачи на гастролях состоится именно так… Стоп, посленеудачи не годится, тут нужно хорошее настроение… Ну, допустим, после любовнойнеудачи на гастролях у нее начнется полоса везения — кто-то пригласит ее насъемки сериала… Отлично. А этот человек окажется… Продюсером… Тьфу, нет,ненавижу продюсеров, это наглое, жлобское племя… Нет… Ладно, потом придумаю…решила я и отправилась на стоянку, идти пешком расхотелось.

Обожаю рынки! И хотя сейчас московские рынки уже не те, чтов моем детстве и юности — теперь там нет случайных продавцов, только постоянныеторговцы-перекупщики, все-таки стихия изобилия всегда захватывает меня, и ячастенько покупаю лишнее. Вот и сейчас кроме творога я купила копченый сырчечил, а к нему, разумеется, лаваш, сладкие узбекские помидоры, малосольныеогурчики, молодую картошку, зелень, ароматную клубнику из Геленджика и, конечноже, большой пучок белых и розовых пионов. И куда мне все это? Я решилаподелиться этой роскошью с мамой. Я давно уже не была у нее. Мама, как всегда,встретила меня ворчанием:

— Ну вот, опять накупила на Маланьину свадьбу! Что заманера швыряться деньгами! Имей в виду, это дурной тон!

— Мама, прекрати! Я ничего особенного не купила! А еслиучесть, что на два дома…

— Гоши нет, мне одной картошка, например, не нужна. Уменя есть!

— Но это же молодая! Ее даже чистить не нужно, сваритьсо шкуркой, посыпать укропом, сметаны положить… М-м-мм! А если с малосольнымогурчиком… Мечта!

— Это твои мечты, не мои!

— Ну, может, кто-то к тебе зайдет… — с тоскойпроговорила я. Мы с мамой такие разные…

— Если ко мне кто-то зайдет, то картохой необойдешься! — презрительно фыркнула мама.

— Ну, как хочешь, сыр тоже не возьмешь?

— Я боюсь есть этот сыр!

— Почему?

— Откуда я знаю, кто и как его делал!

— Ну с таким подходом недолго и с голодупомереть! — фыркнула я, уже мечтая слинять.

— Хочешь чаю с вареньем? — как ни в чем не бывалоспросила она.

— Спасибо, выпью, — нехотя согласилась я, иначеона смертельно обидится.

— Знаешь, я вчера ехала в метро и в вагоне заметила покрайней мере трех идиоток, которые читали твои книги.

— Тебе было неприятно? — усмехнулась я.

— Нет, просто я не понимаю…

— Ладно, мам, не понимаешь, не надо!

— Не обижайся, но я бы предпочла, чтобы ты писалачто-то более серьезное. Пером-то ты владеешь!