Убийца возвращается дважды - Анна Князева

– Имей в виду, тебе придется работать с теми делами, которые сам выберешь.

– К чему это вы?

– Не выбирай дел, которых не вывезешь.

Он усмехнулся:

– А вы мне на что?

– На меня особенно не рассчитывай. – Анна медленно подняла глаза и зафиксировала взгляд на его лице. – И вот еще что… Давай-ка, соблюдай субординацию.

– Слушаюсь.

– Знаешь, почему дела не раскрываются и уходят в архив?

– Ну?

– Из-за ошибок исполнителей.

Он возразил:

– Бывают объективные обстоятельства.

– Бывают, – нехотя согласилась Анна. – Вот и соображай, анализируй, выявляй.

– А как, по-вашему, понять, что дело невывозное?

– Говоришь, читал инструкцию?… – Она усмехнулась: – Во-первых, если убийство совершено неизвестным лицом, не связанным с потерпевшим.

– Та-а-ак, – протянул Платонов. – Усвоил. Что еще?

– Отсутствие мотива убийства.

– Вот оно что… – улыбнулся он, однако Анна не обратила на это внимания.

– И, наконец, третье – применение убийцей изощренных способов совершения и сокрытия преступления.

– Это как?

– По-разному, – отмахнулась она. – Впрочем, о третьем пункте пока забудь. При оценке следственных материалов используй первые два, а также интуицию и университетские знания. Я подключусь потом.

– Ну вот, а говорили, чтобы я на вас не рассчитывал, – улыбнулся Павел.

Анна сняла со стопки верхнюю папку и бросила на стол перед собой.

– Знаешь, как говорят: на бога надейся, а сам не плошай.

До конца рабочего дня Платонов и Краюшкина еще два раза побывали в архиве. Просмотренные материалы имели слабую оперативно-следственную разработку. Эту особенность Анна, как бывший оперативник, заметила прежде всего. Ее удручала бесплановость следственных действий, необоснованность версий и пассивность при выявлении подозреваемых. В каждом втором деле расследование затягивалось, обстоятельства забывались, свидетели разъезжались по другим городам или попросту умирали. При передаче дел от одного следователя к другому часть полезных сведений исчезала. Ошибки исполнителей и объективные обстоятельства обрекали такие уголовные дела на закрытие или бессрочное пребывание в архивах.

– Черт знает что! – Взглянув на часы, Павел захлопнул папку. – Конец рабочего дня, а результат нулевой.

– Для такой работы необходимо терпение, – сказала Анна.

– С терпением у меня беда, – признался он и покрутил головой. – Шея онемела. У вас тоже ничего подходящего?

– Пока ничего.

– Можете привести пример конкретного висяка?

– Из тех, что имеем? – спросила Анна.

– Из тех, что вы просмотрели.

Она перебрала папки и, наконец, раскрыла одну.

– Ну, вот, например: тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Убитая – Панина Валентина Сергеевна, тридцати семи лет. Протокол осмотра места преступления составлен поверхностно, я бы сказала, невнятно. Фотографий много, но они сделаны плохо и не по существу – ракурсы неудачные. Ненужные подробности присутствуют, а вот основное упущено.

Павел встал, подошел ближе и склонился над документами.

– Что еще?

– Из материалов дела следует, что убийца, он же насильник, не установлен. Соответственно, ничего не известно о его связи с погибшей. Возможно, они даже не были знакомы.

– Залетный на гастролях?

– Или сосед, добропорядочный семьянин, отец пятерых детей, – сказала Анна.

– Реально? – Павел оторопел. – Был в разработке?

– Это для примера. К слову пришлось. В разработке был только один человек – любовник Паниной. Но он предъявил алиби.

– А как насчет третьего пункта – изощренности преступления и сокрытия улик?

– Дело в том, что ничего не нашли. Значит, преступник оказался умнее следователя.

– А что насчет спермы?

– Восемьдесят девятый год, – раздельно сказала Анна. – Анализ ДНК в то время еще не делали.

– Ах да! – закивал Павел. – Точно!

– Ну, вот тебе классический беспросветный висяк. Ни одного реального подозреваемого при полном отсутствии улик и безнадежных следственных материалах.

– Дело возвращаем в архив?

– Это – завтра. А на сегодня заканчиваем. – Она поднялась со стула, сгребла свои папки и подошла к сейфу. – Распахни-ка мне дверцу…

Когда они вышли к проходной, их встретила младший лейтенант Краюшкина, вручила пропуска и заставила расписаться в ведомости.

Анна шагнула за турникет, сунула пропуск в сумку и, когда подняла глаза, увидела скромную женщину, одетую в серое пальто и вязаную меланжевую шляпку. По ее беспокойному, ищущему взгляду Стерхова поняла: она ждет человека, которого плохо знает или вовсе с ним не знакома.

К Стерховой подошел Платонов, и они отправились в гостиницу «Чернигов», куда заселились утром, сойдя с поезда.

На часах было семь вечера. Обычно в такое время Анне звонила мать. Проверив мобильник и не обнаружив неотвеченных вызовов, она позвонила сама:

– Алло…

– Вспомнила, наконец? – Голос матери казался больным и обиженным.

– Заболела? – обеспокоилась Анна.

– Сейчас уже лучше…

– Что с тобой?

– Сердце…

– Вызвала врача?

– Выпила корвалолу и полежала.

– И все-таки я волнуюсь.

– Лучше расскажи, как там устроилась.

– Гостиница неплохая.

– Что по работе?

– Все как обычно.

– Клещами из тебя слова не вытянешь! – вспылила мать. – Зачем только позвонила!

– Ну, хорошо… – вздохнула Анна и решила поделиться подробностями: – Помнишь Лешку Стратонова?

Мать оживилась и ухватилась за эту тему:

– Как же его не помнить! Длинный такой, прыщавый.

– Теперь руководит областным следственным управлением.

– Виделись?

– Сразу же, как только приехала.

– И как он теперь выглядит? Посолиднел? – Мать рассмеялась. – В юности был таким несуразным.

– Теперь – настоящий полковник, я даже не узнала его.

– Уже полковник?

– Стратонов старше меня на два года. В университет пришел после армии.

– Значит, ему тридцать девять…