Россия: народ и империя - Джеффри Хоскинг

Среди историков, социологов и антропологов ведется много дебатов по вопросу о происхождении современных наций. Сегодня значительное число теоретиков утверждают: нации не очень стары, они начали возникать только в конце XVIII века. В этой связи отметим то, что отличает их от более ранних форм человеческого общества:

1. Нации больше по размерам, социально и экономически разнороднее, и предлагают рамки для капиталистического рынка с его сложным разделением труда и потребностью в более экстенсивных рынках сбыта, чем те, которые были способны предложить региональные и родственные образования.

2. Нации воплощают представление, возникшее в эпоху Просвещения, о рациональном и самоуправляющемся человеческом существе: национальное государство — общество таких людей.

3. Нации связаны письменным языком, который необходим для распространения навыков высокой культуры. Носители и создатели этого языка — писатели, журналисты, учителя и в целом профессионалы в этой области — это те, кто обычно наиболее тесно идентифицирует себя с национальным государством.

4. Нации основываются на принципе совпадения этнических и политических границ. Стоящие ниже общности — герцогства, княжества, города-государства и т. д. — амальгамируются, тогда как более высокоуровневые, многонациональные империи распадаются. Это оказалось самой спорной и разрушительной из характеристик нации, без которой, однако, не обойтись на практике.

Ввиду этого нации эволюционируют только с ростом получившего широкое распространение народного образования, средств массовой информации, разносторонней экономики и социальной структуры, проникающей городской культуры и гражданского общества. Именно тогда, по терминологии Карла Дейча, «ассимиляция» (в доминантную городскую культуру и язык) и «мобилизация» (во множество контактов с другими) становятся возможными для народных масс. Крайний вариант подобной позиции изложен Эрнестом Геллнером, который, не соглашаясь с тем, что национализм — просто политическое проявление древних национальных сообществ, прямо заявляет: «Именно национализм порождает нации, а не наоборот». Геллнер добавляет: «Национализм — не пробуждение древней, латентной, дремлющей силы, хотя как раз таковым он и представляется. В действительности это следствие новой формы социальной организации, основанной на глубоко освоенных, зависимых от образования высоких культурах, каждая из которых защищена собственным государством».

Можно признать, что нации, какими мы их знаем, являются продуктом современной эпохи, и при этом утверждать, что в более простой и грубой форме этническое или прото-национальное сознание, охватывающее различные социальные группы, существовало в истории намного раньше. Центром кристаллизации может быть племя, королевский двор, аристократия, вооруженное братство или религиозная секта. Это сознание может подвергаться стимулирующему воздействию различных факторов, из которых, возможно, самый мощный — длительная война с сильными соседями. Джон Армстронг в качестве примера берет национальное сознание Руси в период татарского владычества и после него.

Если нации действительно имеют предысторию, то тогда первостепенное значение имеет вопрос, почему и когда они появляются. Бенедикт Андерсон предполагает, что это связано с «конвергенцией капитализма и печатной техники» и «возникновением монархической бюрократии»: они «создают единые сферы обмена и коммуникаций ниже латыни и выше разговорных диалектов» и фиксируют язык, помогая «строить тот образ древности, который является существенным в субъективной идее нации».

В этом варианте основной вопрос — вопрос языка, культуры и информации, передаваемой языком, что позволяло придворным, интеллектуалам и бюрократам синтезировать и выдавать свое представление о том, что сплачивает нацию. Эрик Хобсбаум и Теренс Рангер назвали этот процесс или его позднюю версию «изобретением традиции», тактики, с помощью которой элиты, сталкиваясь с кризисом социальных перемен, преодолевали его с помощью ценностей и ритуалов, ассоциировавшихся с прошлым, приспосабливая их для современных средств сообщения. Так, британское королевское великолепие было воссоздано для удовлетворения нужд сначала газет, затем радио и телевидения. Эти ценности и ритуалы вовсе не обязательно должны быть национальными, но опыт научил современных политиков — призывы к национальным чувствам имеют самый широкий и сильный отклик. Они выполняют функцию объединения элит и масс.

На самом деле традиции нельзя просто изобрести: они должны существовать в такой форме, в которой их можно распознать. Затем их нужно заново открыть и синтезировать в форме, приемлемой для современного мира. Весь этот процесс был исследован Мирославом Хрохом. Хрох отмечает три стадии, через которые проходят все образующиеся нации, хотя хронологически эти стадии могут отличаться у каждой нации. Первая, называемая им стадией «А», — период научного интереса, когда лингвисты, этнографы и историки исследуют народные традиции и формируют на их основе «культурный пакет», пригодный для более широкого распространения. Стадия «В» — период, когда политики берут из «культурного пакета» то, что считают полезным, и используют для патриотической агитации в народе. Далее следует стадия «С» — подъем массового национального движения. В каждом случае Хрох выделяет особую социальную группу — опять же не одну и ту же в каждой нации, — которая играет центральную роль в мобилизации национального чувства. Строго говоря, теория Хроха применима только к нациям, которые мобилизуются против государства, в котором находятся, но я считаю, что она подходит и к России, потому что именно в России национальное сознание приходилось создавать отчасти в оппозиции к империи, носящей имя нации.

Это «строительство нации» отлично от «строительства государства», хотя оба процесса легче завершить, если они сопутствуют друг другу. Строительство государства состоит в решении задач защиты, контроля и управления данной территорией и живущим на ней населением и требует создания и поддержки в рабочем состоянии системы набора войск и сбора налогов на их содержание, а также урегулирования конфликтов, внедрения и исполнения законов, установления надежной денежной единицы и т. д. Строительство нации — процесс менее осязаемый. Здесь требуется вызвать у населения чувство преданности, что обычно достигается за счет возбуждения ощущения общности, нередко с помощью манипуляции культурой, историей и символизмом.

Основное положение данной книги заключается в выводе, что строительство государства в России мешало строительству нации. Усилия, уходившие на сбор налогов и создание армии для нужд империи, требовали подчинения практически всего населения, особенно русских, интересам государства и, таким образом, затрудняли создание общественных ассоциаций, представляющих основу для национального самосознания в гражданском смысле. Как заметил русский историк XIX века Василий Ключевский: «Государство пухло, а народ хирел».

Строительство государства также сделало необходимым заимствование чужой культуры и этики, отодвинувших коренное наследие. В России условия для национального самосознания были созданы в XVI веке «изобретением традиции», это дало толчок и послужило оправданием первых шагов по строительству империи, но в середине XVII века само имперское государство внезапно отказалось от этой традиции. Это породило раскол в этническом обществе России, последствия которого дают о себе знать даже в наше время.