Шаг за грань - Олег Верещагин

Его Величество сделал паузу, и Борька с трудом перевел дух – как оказалось, он все это время не дышал. Просто забыл – неудивительно, когда вот так, вдруг, сбываются твои самые смелые мечты. И это что… это вот так… просто?!

– Я сказал «вызов»? – продолжил речь Император. – Что ж, я не ошибся. Это будет величайший вызов за всю историю человечества. Не только нам откроется Вселенная. Мы тоже откроемся для Вселенной. Вековая загадка чужого разума наконец решена – за все время существования Земли никто не прилетал на нее – просто потому, что не мог. Но отныне покров Медленной Зоны не будет защищать нас. Любой корабль любой расы отныне сможет достичь Земли – и никто не поручится, что намерения гостей окажутся добрыми. Там, – Император показал рукой вверх, – нас ждет невиданно огромный мир, в котором миллионы цивилизаций развивались тысячи лет. Мы – не более чем дети, которые вышли на порог родительского дома, не более чем юные моряки, которые готовятся впервые выйти из уютной гавани в море, где безумствуют грозные шторма. Мы пока что ничего не знаем о том огромном мире – но мы должны быть готовы ко всему, даже к вторжению, направленному на то, чтобы уничтожить нас. Времени осталось очень мало – и поэтому я, как и мой коллега, Император Англо-Саксонской Империи, Его Величество Эдуард VII, объявляем на Земле военное положение. Отныне все силы двух наших Империй будут направлены на производство гипердвигателей и на оснащение ими наших кораблей. Кроме того, во имя обороны Земли нам предстоит решить огромную по масштабам задачу – создать военный флот, который сможет обеспечить защиту нашей Родины от врагов, потенциал которых мы пока даже не в силах представить. Наши армии, которые за долгое время мира превратились в воспитательные центры для юношей, должны вернуть себе былую мощь. Наша промышленность должна обеспечить их новым и самым современным оружием, а наши ученые должны начать разработку еще более совершенного оружия, а также вернуться к разработке оружия, изготовление которого ранее было признано нецелесообразным. Наши биологи и медики должны быть готовы к встрече с самыми фантастическими формами жизни, многие из которых наверняка окажутся смертельно опасными. Наши ксенологи должны выйти из тени и превратить свою доселе абстрактную науку в нечто такое, что позволит нам установить контакт даже с самыми невероятными существами. Наши дипломаты должны стряхнуть пыль со своих навыков и быть готовыми к переговорам, от которых, возможно, будет зависеть судьба наших Империй. Для человечества настала пора выйти в Большой Космос – и я призываю всех и каждого поддержать этот прорыв. Нам нужны рабочие на звездолетные верфи, нужны моряки для новых кораблей и солдаты для нашей новой армии. Нужны врачи и ученые, исследователи и экспериментаторы. Нужны те, кто не побоится покинуть Землю и сделать своим домом новые миры. Нет, я не оговорился, товарищи, – вопрос о колонизации подходящих планет уже решен. Человечество не может вечно оставаться в Солнечной системе, мы должны выйти в Большой Космос – и пойти дальше не в хрупких скорлупках звездолетов, а на прочной базе населенных планет, ставших новым домом Человечества. Возможно, наш путь не будет легок и нас встретят те, кто не желает нам добра. Что ж: мы будем готовы и к этому. Нам есть что вспомнить. Мы подняли наши Империи из руин, из праха рухнувшей цивилизации. И вот теперь – мы поднимем их к звездам.

Император отчетливо перевел дух, несколько секунд молчал. Потом неожиданно широко улыбнулся и сказал, разведя руками:

– Вот. Я поздравляю всех. Есть с чем, честное слово.

– МаааАААА!!! ПаааААА!!! – истошно завопил Борька (все это время он буквально смотрел в рот Его Величеству и только кивал снова и снова, сам того не замечая), вскакивая и опрометью бросаясь к выходу из комнаты. Зацепился за стул, с шумом полетел на пол, яростно пнул стул в сторону, как живого врага, опять вскочил, вылетел в дверь и ссыпался по лестнице с грохотом землетрясения, не переставая вопить.

Сразу внизу он попал в руки вбежавшего с улицы отца. Смеющийся, раскрасневшийся мужчина подбросил старшего сына к потолку и, с размаху посадив себе на плечи, вышел на крыльцо. Следом почти выбежала мама, несшая на руках таращившего глаза маленького Тошку; трехлетняя Ладка спешила позади сама, в восторге от поднявшейся суматохи.

Средний из братьев – Вовка – взобравшись на забор, что-то верещал наружу, наверное – приятелям. Дед Семен – Борька обалдел, качаясь на плечах отца, – с уханьем, гиканьем и свистом плясал посреди двора вприсядку. Смеющаяся баба Дина махнула рукой дочери:

– Наших зови всех! Скорей зови, отца унимать!

– Молчи… баба! – почти не сбивая дыхания, рявкнул дед. – Я… с детства… мечтал! Эх, старый я! – и, подскочив, сел в воздухе на «шпагат». – Старый, пропали мои мечты пропадом! Ух-хаААА!!!

Борька прислушался. И понял, что поселок полнится гулом – слитным, катящимся, ликующим. Гул – шум голосов, шаги, смех, выкрики – наваливался отовсюду-отовсюду. Мальчик никогда не слышал такого. И вскрикнул удивленно, когда руки отца вдруг сжали его под бока и взметнули еще выше – так, что он увидел сразу все улицы, заполнявшиеся кипением народа.

– Запомни, сынок! – крикнул отец. – Этот день! Запомни!

И Борька закричал – звонко и громко – первое, что пришло ему в голову:

– УррррррРРРРАААА!!!

– …раааААААА!!! – отозвались улицы – словно ждали лишь этого детского крика, восторженного, как сама искренность, и звонкого, как веселый водопад.

* * *

Со дня сотворения мира

легенды слагались веками,

но не было дерзостней мифа,

чем миф о крылатом Икаре…

Мы медленно всходим по трапу.

Мы смотрим на землю влюбленно.

Нас ждут голубые пространства

прекрасного Млечного лона.

И вот чуть приметною вехой,

укутанная облаками,

плывет колыбель человечества,

покачивая материками.

Старенькая,

обжитая,

с повернутой набок осью…

В ее позывных – ожиданье,

в ее позывных – беспокойство:

А вдруг мы закружимся в млечности,

молниями испепеленные?!.

…Гордись, колыбель человечества:

мы выросли из пеленок![1]

Дэм-Торсад, столица Империи Сторкад, будто заклеймил меня. Он во мне, хотя я постоянно пытался стереть его гнилостный след в моей памяти. Он воздвигнут в воспоминаниях – кошмарах, на самом деле – и я не могу остановить его тлетворное влияние на разум. Пятьдесят долгих лет я всеми силами старался освободить себя от мучительных образов этого жестокого и озлобленного общества. Я могу вырваться из давящих стен города, но яркие воспоминания остаются. В памяти он выглядит не процветающим мегаполисом, а огромным памятником… Памятником людям, чей инертный разум настолько придавлен традициями и привычками, что их жизнь подобна той, какую вели их предки тысячи лет назад.