Григорий Грег «Капли крови» - Ярослава Лазарева

цветок розы на надгробии мученика – это знак надежды на воскресение из мертвых».

Я часто вижу странную картину:

твое лицо как будто в рамке льда,

и изморозью, словно паутиной,

покрыты щеки, губы, гладкость лба…

Меня виденье странное тревожит.

Что растопить застывший образ сможет?

Вниз голова опущена устало,

на русых прядях иней серебрит…

Дарю я розу. В мертвой стуже ало

она у губ твоих огнем горит.

Меня виденье странное тревожит.

Но я надеюсь – розы жар поможет!

Ты поднимаешь влажные ресницы,

вдыхаешь алой розы аромат.

И лед бесследно тает. И искрится,

теплом сияет твой оживший взгляд.

Меня виденье больше не тревожит.

Я знаю – жар любви тебе поможет!

Любовь такая алая,

любовь такая нежная,

как роза бархатистая,

раскрытая и свежая.

Так греет, так ласкается,

так манит клятвой вечности.

И сердце раскрывается

в доверчивой беспечности.

Душа в восторге тянется

к бутону ярко-алому.

Но о шипы вдруг ранится,

измучена, обманута.

Зачем такая яркая?

Зачем такая нежная?

Любовь – как роза алая,

цветет мгновенье в вечности.

Я так давно забыл о солнце,

не манят звезды, лунный свет.

Никто не тешит злое сердце,

ничто не вызывает смех.

Я так давно забыл о доме,

где мы с любимою вдвоем

в душевном мире и покое…

Но мира в сердце нет моем.

Я позабыл и страсть и верность.

Утратил на любовь права.

Во мне лишь пустоты безмерность,

бездонный ранящий провал.

Ты видишь тьму, она пугает,

но жжет тебя любви костер.

И жажда страсти нарастает,

а страх твой будто кто-то стер.

И глаз моих так манит бездна!

Любви неодолима власть.

Сопротивляться бесполезно.

Лететь в ад, в пропасть. И – пропасть!

И ты летишь во мрак колодца.

Любовь толкает за черту…

Но в бездне глаз ты видишь – солнце,

горящее сквозь черноту.

Твоя ошибка в том, что ты не понял,

не разглядел в пришедшем ничего.

А дар небес упал тебе в ладони.

Ты подержал и выпустил его.

Ты вдруг решил, что это просто мячик

для новой увлекательной игры.

Тебе ведь скучно! Пусть в руках поскачет,

тебя поразвлекая до поры.

И поиграв любовью так недолго,

ее ты ненароком отпустил.

Стал жить, как прежде, «одиноким волком».

Но пустоту внезапно ощутил.

Исчезли радость, легкость и беспечность.

В глазах погасли искорки огня.

Ты понял все. Но безвозвратно Вечность

ушла, лишив бессмертия тебя.

* * *

Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:

«После превращения в вампира так быстро теряешь человеческую сущность! Даже удивительно… Многие увлечения больше не имеют силы, а мое единственное настоящее наслаждение – поэзия, мне уже недоступно. Остается читать стихи других поэтов и завидовать им черной завистью.

Есть способы развлечься, к примеру, постоянно трансформироваться в тела животных или птиц. Но и это быстро надоедает. Охота тоже становится скучной, если ты решил не питаться кровью людей.

Но все сильнее интерес: а что там, за гранью? Ведь умирая, мы вновь воскрешаемся».

Ты все играешь: жизнь иль смерть?

И балансируя небрежно,

вперед стараясь не смотреть,

по краю движешься неспешно.

Ты – на нейтральной полосе.

С самим собой играя в прятки,

на солнечный выходишь свет.

Но он для тьмы смертельно яркий.

Мгновенно прячешься ты в тень.

Скучая, разум не вникает,

где ночь кончается, где день,

игру и жизнь в одно мешает.

Игра все длится. Жизнь тебе

под ноги солнце расстилает.

Смерть затаилась в темноте

и у границы выжидает.

Тебе все будто нипочем.

Заигрываешь с той и этой:

сгореть ли солнечным лучом

или лететь во тьме кометой…

Не играй со Смертью в прятки!

И ее ты не дразни.

Убегая без оглядки,

обернуться не дерзни.

Любопытство так опасно!

Оглянуться – и не жить.

Смерть находит не напрасно,

догоняет – тут держись!

Притворись слепым, оглохшим.

Нет и не было тебя.

Смерть обманется, быть может,

отвернется, уходя.

Пусть одна уходит. С Богом!

Чей-то зов сильней, сильней.

По неведомым дорогам

кто-то вновь стремится к ней.

И за жизнью скорбной тенью

тихо шествует она,

обещая нам виденья

нескончаемого сна.

Не играй же с ней, не надо!

Ведь она тебя сильней.

Победит. Ее награда:

ты, идущий рядом с ней…

Давно за полночь. Резкий свет луны

летит в колодец спящего двора.

Скамеек тени четкие длинны,

ход подворотни – черная нора.

Провалы окон холодно блестят.

Нигде ни звука, ни живых огней.

Всесильна ночь безмолвием. Все спят,

забыв усталость шумных быстрых дней.

И тишина, как обморок. Но вдруг

ее нарушил шелестящий звук,

какой-то странный хлопающий стук…

Из-под скамейки в освещенный круг

двора пролазит сгустком темноты,

лохматой тенью черный старый пес…

Встряхнулся, сел, и к маяку луны