Хранитель ядов - Катти Карпо

Мне предначертано было родиться мужчиной.

Отец ждал, что мать подарит ему мальчика. Все знаки указывали именно на это. Уверения повитухи, каждодневно хлопочущей вокруг матери деловитой кудахчущей курочкой. Внезапно проявившиеся необычайная гладкость кожи и завидная густота неприглядных локонов у матери, которая никогда не могла похвастаться идеальностью ни того, ни другого. Острая форма живота, выступающего вперед на манер готовящегося к бою снаряда, и свирепый отказ от любимых всем сердцем сластей. Постоянное хорошее настроение и эмоциональный подъем, позволивший ей навещать отца в шахтах Крепости Изобретателя едва ли не до последнего дня. Ну и, наконец, твердое убеждение самих родителей.

Однако вместо обещанного всеми и даже самой судьбой мальчика появилась я. Отец вряд ли заметил разницу, потому что в дальнейшем его методы воспитания да и отношение ко мне больше подошли бы отпрыску мужского пола.

Но, как ни странно, они идеально подошлимне. Все, вплоть до науки управлять земельными угодьями. А вот трепетная леди погибла во мне еще на подходе. Да, Эксель Сильва, определенно, должна была родиться мужчиной.

Мой же брат тоже спутал бытию все карты, вторгнувшись в этот мир в облике мужчины.

Эстер Сильва был младше меня на год и женственен настолько, насколько вообще позволяет природа вместить в себя женские черты восемнадцатилетнему юноше. Безупречная белизна и гладкость кожи, большие синие глаза в ворохе пушистых ресниц, четкие линии нежно розовых губ, при улыбке изгибающихся в плавной линии, волнующей умы окружающих любого пола, и золотистые чуть вьющиеся волосы с отдельными прядями оттенка меда и карамели — предмет зависти местных прелестниц, так или иначе меркнувших на фоне хрупкого юноши.

К сожалению, отец более воспринимал своего первенца как «сына», нежели Эстера, а потому готовил к роли полноценного наследника именно меня, полностью игнорируя настоящего сына. Эстер очень обижался, но прекословить отцу никогда не смел. В отличие от меня. Плохая из меня леди, как ни крути…

Кто-то вцепился в мое плечо и потряс, разрывая цепочку из тяжелых дум.

— Эксель, не смей уходить в себя, не объяснив мне цели своей очередной глупой затеи!

Я замедлила шаг и, интенсивно хлопая ресницами, уставилась на спутника.

— Не выйдет. — Юноша фыркнул и скорчил рожу. — У Эстера лучше выходит этот трюк с ресничками. Он — сама невинность, а вот вы, госпожа Сильва, ходячий источник неприятностей. И запоздалые попытки изобразить наивную барышню просто смехотворны.

— А вы грубиян, сын мясника.

— И опять же не стоит меня смешить понапрасну. Уж я-то знаю, что любые слова, сообщающие об отличие тебя от обычных господских дочерей, воспринимаются тобой как комплимент.

И откуда мы только взялись такие проницательные?

Я звонко рассмеялась и, протянув руку, небрежно взлохматила густую шевелюру Дакота — моего лучшего друга с самого детства.

На переносице юноши выступила легкая краснота. Весьма забавный образчик смущения. Не знай заранее об этой его особенности, можно подумать, что он умеет мастерски скрывать истинные чувства.

Подавив смешок, впоследствии все-таки вырвавшийся наружу непристойным хрюканьем, я опять потянулась к Дакоту. Он едва заметно отстранился и сконфуженно отвернулся, пресекая мою попытку вновь потрепать его за «холку».

Всего за год коротышка Дакот сумел перегнать меня в росте на целую голову да и обзавелся неплохой мускулатурой. Видимо, сказались изнурительная работа на полях, помощь отцу да и дополнительная работа в бакалейной лавке Руары и Сантьяго. Теперь каждый раз, когда мне хотелось зарыться пальцами в пепельно-русое великолепие волос Дакота, приходилось вставать на цыпочки и балансировать. И это с моей-то плачевной неустойчивостью!

— Расскажешь, что задумала?

Дакот тот еще упрямец, и уж если ему взбрело что-то в голову, то он закончит начатое при любом раскладе.

— А просто так ты от меня не отстанешь? — на всякий случай уточнила я.

— Конечно же, нет. Я последовал за тобой не за тем, чтобы пребывать в неведении.

— Никто не просил тебя увязываться за мной.

— Как будто я могу отпустить тебя одну.

— Прошу прощения, милостивый господин, — возмущению моему не было предела, — не держите меня за беспомощного осленка! Я вполне могу постоять за себя.

Дакот картинно закатил глаза и выбросил руку в сторону, преграждая мне путь и заставляя остановиться.

— Как насчет этого? — Его пальцы нащупали пару самых длинных прядей моих волос, покоящихся на плечах тончайшими непривлекательными нитями, и осторожно потянул так, чтобы они оказались в поле моего зрения. — Два дня отсутствия, и что же я увидел по приезду? Вместо девушки, чья беспорядочная лохматость неизменно напоминала о крыльях ворона чернее ночи, а кожа наводила на мысли о бескровных демонах, собирающих людские души, меня встретил бледный призрак.

Я задумчиво покусала нижнюю губу. Неужели снежно белый цвет вперемешку с лазурью, захвативший мою куцую головенку, на пару с родовой бледностью кожи действительно превращал меня в призрак?

— Ты так и не рассказала, отчего твои волосы обратились в подобие шерсти барса с северных земель, — не отставал Дакот.

— Слишком сложный вопрос. Я готовила ингредиенты для новой смеси. Дальше помню, что был взрыв. Но когда очнулась, все элементы смешались в кучу, отчего восстановить изначальный состав было просто невозможно. Все перепробовала, но родной цвет волос так и не вернулся. — Задорно улыбнувшись, я легкомысленно потянулась, с наслаждением хрустнув косточками. — Не стоит отчаиваться! Вполне возможно, что я создала гениальнейшую эссенцию для окрашивания волос.

— Чудесно. Опять эксперименты. Мои овации вам, госпожа Сильва. Однако, если начнешь лысеть, прошу, вспомни мои скромные, ни к чему не обязывающие предупреждения.

— Естественно. Полагаю, ты сообщишь мне, если мой волосяной покров на голове внезапно начнет редеть.

— Уж предупрежу. А что Роберт?

— Отец? Очень рад, что я не убилась.

— Много тебе спускает. — Дакот покачал головой.

— Как и многого требует. Это называется «компромисс».

— От Эстера тоже?

Глубоко внутри вспыхнуло пламя раздражения. Дакот прекрасно знал, какие взаимоотношения были у Эстера с отцом, но будто нарочно напоминал об этом при любом удобном случае.

— Эстер для отца — невидимка, — процедила я сквозь зубы.

— А для тебя?

— Ты знаешь ответ. Не вижу необходимости повторять. — Я