Шевроны спецназа - Сергей Зверев

Дозорные поднялись по щебенке и нашли удобный выступ, нависающий над поляной. Внизу, в густой траве, прямо под ними, отдыхала группа. Солнце уже миновало зенит и слегка сместилось к западу. Горячие лучи ощутимо давили на спины и затылки спецназовцев, вызывая чрезмерное потовыделение.

Тюлень, ширококостный рыжеватый парень, осмотрел раскинувшуюся перед ним местность и удовлетворенно кивнул головой:

— Здесь побудем.

Он присел на нагретый камень, положил автомат на колени и потянулся за фляжкой. С наслаждением сделал крупный глоток, затем, поймав осуждающий взгляд напарника, скривился, набрал полный рот воды, сразу же став похожим на огромного хомяка, спешащего в нору со своей добычей за щеками, запрокинул голову и принялся полоскать горло. Его товарищ осторожно, оберегая раненую руку, опустился рядом. Это был сухощавый боец с настороженным взглядом и плотно сжатыми губами.

— Вода теплая, зараза!

— До ближайшего холодильника километров сто отсюда, — отозвался Резкий, держа фляжку здоровой рукой. — А все-таки красиво, да?

И он, и Тюлень, поглощая воду, не спускали внимательного взгляда с пологих хребтов, уходящих к востоку. К северу от них, над чертой, проведенной перистыми облаками, возносилась к небу громада Главного Кавказского хребта. Среди густой зелени холмов были видны розоватыми и белыми пятнами отцветающие боярышник, яблоня и алыча. Казалось, что мягкая дымка, лежащая над дальними предгорьями, вызвана отраженным светом этих листьев.

— Смотри, рюрик! — Резкий, запрокинув голову для очередного полоскания, нашел взглядом птицу.

— Кто, что? — чуть не подавился Тюлень. — Какой еще Рюрик? Царь, что ли? Ты о чем сейчас, Резкий?

— Сокол на древнеславянском — это рюрик.

— А! — сразу же успокоился его напарник и поболтал зажатой в руке фляжкой. — Так бы сразу и сказал… а то напугал меня. Я подумал, что у тебя уже «глюки» от промедола начались. — Тюлень знал, что Резкий увлекается историей, поэтому слова товарища его совсем не удивили. — Ну и что, — добавил он, со вздохом убирая фляжку, — кого здесь только нет. А может, и орел.

— Это сокол, — повторил Резкий, мотнув головой и провожая взглядом черную точку в небе над хребтом. — Орлы селятся дальше, там, в горах.

— Хорошо, хоть не ворона, — проворчал Тюлень. — Дурная это примета, когда ворон начинает кружить над спецназом. — Его лицо внезапно омрачилось, и он невольно бросил взгляд на раненую руку товарища: — Как, кстати, твоя рука?

Резкий осторожно подвигал плечом и поморщился:

— Плохо, Тюлень. Кровь уже не идет, но рука немеет. Я ее совсем не чувствую.

— Может, туго забинтовали? А давай-ка, я промедольчик еще уколю? — вдруг засуетился Тюлень и дернул клапан кармашка на разгрузке. — Сразу же и полегчает!

Несмотря на усталость, Резкий сразу же уловил в его голосе растерянность и страх.

— Не надо, — остановил он друга. — От промедола голова кружится и силы уходят. А мне еще полдня продержаться надо.

Тюлень внимательно посмотрел на него. Резкий знал, что означает этот взгляд. Тюлень навскидку пытался определить, насколько хватит у него сил. Хорошо, если дойдет, не свалится. Ну, а если нет, то Резкого донесут. Темп, правда, снизится, но ненамного. Одного уже тащат на носилках. Еще одни носилки роли не сыграют. Всего-то делов — перевалить через хребет и выйти по реке к низовьям. Туда, к заброшенному домику лесорубов, и подскочит «вертушка».

Придя к такому логическому заключению, Тюлень несколько повеселел и усмехнулся. Резкий без труда прочитал на его лице всю нехитрую цепочку рассуждений, отвел глаза и выругался про себя. Его мучило нехорошее предчувствие. Во всякие приметы и суеверия он не верил, но почему-то был твердо уверен в том, что неприятности еще впереди.

— Смотри! — вдруг севшим голосом прохрипел Тюлень. — Ты видишь?! — Он вскинул руку и впился взглядом в склон хребта, обращенного к ним.

Резкий видел. Ослепительный мгновенный всполох, яркая точка света среди зелени на верхушке горы, там, где густая гряда деревьев подпирает небо.

— Это… это что было, а? — зашептал Тюлень. — Ты видел, Виталик?

— Ну, вот и все. Догнали, — устало произнес Резкий, нащупывая ствол автомата, переброшенного через плечо. — Вот этого я и опасался. Я знал, что все так просто не закончится. Мы ведь тащились как черепахи.

— Чего не закончится?! — оглянулся на него Тюлень. — Опять ты со своими загадками?!

— Саня, ты ведь уже и сам понял. Это отблеск или от бинокля, или от прицела. Кто-то лоханулся, не учел, что солнце светит прямо им в глаза. Это погоня, Тюлень. Иди, скажи командиру.

Никто из бойцов не закряхтел, поднимаясь, никто не сказал ни слова. Молчаливые парни встали, отряхнулись и выстроились в походном порядке.

— Носилки вперед, — распорядился плотный человек (движение группы всегда определяется по самому медленному бойцу), посмотрел на часы, покачал головой и занял свое место в середине группы, как и полагается по боевому уставу спецназа.

Извилистой пятнистой змейкой, порой совершенно сливающейся со скалами, бойцы медленно потянулись в гору по едва заметной каменистой тропинке.

Прапорщик был единственным, кто не оглядывался назад. Он мучительно размышлял.

До места прилета вертолета надо было идти около шести километров. Но это только по прямой. В предгорьях это расстояние можно смело увеличивать в три раза из-за постоянно сменяющихся подъемов и спусков. И раненые… они-то и задерживают группу. Будь взвод налегке, Ухтыблин еще посмотрел бы, кто первым придет к финишу. Его ребята натренированы, в группу отобраны самые лучшие, парни бегом пробежали бы эту дистанцию, задерживаясь разве что для установки всяких разных неприятных сюрпризов, чтобы их преследователям не стала в тягость обыденность погони. Через четыре, максимум через пять часов сядет солнце, а ночью преследование невозможно, погоне как бы самой не заблудиться в густом кавказском лесу.

Все было бы хорошо… но этот идиот-пулеметчик сумел все-таки каким-то чудом подбить двоих его парней. Как?! Прапорщик был готов прозакладывать свою месячную зарплату на то, что часовой не мог увидеть его бойцов. Не мог! Почувствовал, что ли? Или это была просто контрольная, прочесывающая местность очередь? Вполне может быть. Но сейчас это было уже неважно.

Ухтыблин сплюнул и поправил ремень автомата.

Теперь дальше… вполне вероятно, что преследователи перевалят через водораздел и будут идти за группой, насколько это возможно. Их интересует пленный, который бодро шагает неподалеку от прапорщика. На плохом английском ему уже объяснили, что он будет жить только до начала боя, если спецназ все-таки догонят. Араб оказался профессионалом и даже не пытался использовать какие-либо приемчики, чтобы задержать движение. Он понимал, что его попытаются освободить, ну, а если эта попытка не удастся, то неважно, с чьей пулей в голове он будет молчать. Значит, единственный разумный выход для него — это не отстать от спецназа и попытаться оставить между собой и его вчерашними «коллегами» как можно большее расстояние.