Гостья - Стефани Майер

Не он один наслаждался зрелищем. До Целителя донесся тихийвздох Даррена и восхищенное перешептывание студентов.

Даррен осторожно вложил крохотное искрящееся существо враскрытое отверстие. Душа плавно скользнула в предложенное место, вплетаясь вчужое тело. Брод в глу бокой воде любовался умением, с которым она обживалановый дом. Соединения крепко обернулись вокруг нервных центров, разрастаясь,проникая в недоступные глазу глубины, проворно, ловкими движениями захватываямозг, глазные нервы, ушные каналы. Вскоре на виду остался лишь крохотныймерцающий сегмент.

— Молодец, — прошептал он Душе, зная, что та не слышит. Ушипринадлежали девушке, а она спала крепким сном.

Осталась рутина: завершить операцию. Он очистил и залечилрану, смазал клейким бальзамом края разреза, которые тут же сомкнулись надновым жильцом, и щеточкой втер порошок от шрамов в тонкую полоску, оставшуюсяна шее.

— Безупречно, как всегда, — сообщил ассистент. Отчего то, понепонятной причине, помощник Целителя пожелал сохранить имя тела реципиента.

Брод в глубокой воде вздохнул.

— Бездарный день.

— Ты просто выполнял свой долг. Ты же Целитель.

— В данном случае от наших трудов больше вреда, чем пользы.

Даррен уже начал уборку. Наверное, он не знал, что ответить.Целитель следовал Призванию, и этого Даррену было достаточно.

Однако Брод в глубокой воде был Целителем до мозга костей.Он не сводил тревожного взгляда с безмятежного, погруженного в сон тела: едваоно очнется, как от безмятежности не останется и следа. Весь ужас, пережитыйдевушкой перед концом, обрушится на невинную Душу, которую он только что своимируками поместил внутрь.

Целитель наклонился и шепнул ей на ухо, страстно желая —скорее всего, тщетно — достучаться до получившей новый дом Души:

— Удачи тебе, маленькая странница. Пусть тебе повезет!

Я знала, что все начнется с конца, а для этих глаз конецозначал смерть. Меня предупреждали.

Не «этих» глаз. Моих глаз. Моих. Теперь это я.

Думала я на новом, странном, языке — сбивчивом ибестолковом. Совершенно беспомощном по сравнению со многими предыдущими, и в тоже время непостижимым образом текучем и выразительном. Порой даже красивом.Теперь он мой. Мой родной язык.

Следуя инстинкту, я надежно закрепилась в мыслительномцентре этого тела, цепко вплелась в каждый вдох, подчинила каждый рефлекс,слилась с другим существом, стала им.

Не «это» тело, мое тело.

Действие лекарства проходило: туман в голове рассеялся. Ясосредоточилась и потянулась к первому — а точнее, последнему — воспоминанию…последние минуты, пережитые этим телом, память о конце. Меня не разпредупреждали о том, что сейчас произойдет. Человеческие эмоции намногосильнее, губительнее, чем чувства любого из моих прошлых видов. Я стараласьподготовиться.

Память заработала… Не зря меня предостерегали: к такомуподготовиться невозможно.

На меня обрушился ураган красок и звуков. Холод на ее коже,боль в теле — разрывающая, жгущая. Резкий металлический вкус на языке. И ещепоявилось новое, пятое, чувство, которого я никогда прежде не испытывала: в еемозгу молекулы воздуха превращались в странные послания, приятные и предупреждающие…Запахи… Они отвлекали, сбивали с толку — меня, но не ее память. Памяти было недо новых запахов. В памяти остался лишь страх.

Страх лишал сил, подгонял непослушные, нескладные конечностивперед и в то же время сковывал. Убегать, спасаться — все, что оставалось.

Я не справилась.

Чужое воспоминание — пугающее, сильное и ясное — захлестнулопоставленный мной блок, ворвалось, и меня засосал ад последних минут ее жизни.Я была ею, и мы бежали.

Темно. Ничего не вижу. Не вижу пола, не вижу своих вытянутыхрук. Бегу вслепую, прислушиваясь к звукам погони, но слышу лишь стук в висках.

Холодно… И больно, хотя это уже не важно. Как же здесьхолодно.

Воздух в ее носу казался отталкивающим. Неприятным…Неприятный запах. На миг ощущение дискомфорта выдернуло меня из воспоминания —лишь на миг, а затем снова втянуло внутрь, и глаза наполнились слезами ужаса.

Я пропала, мы пропали. Это конец.

Они уже рядом, дышат в спину. Я слышу их шаги… целая толпа!А я одна. Я не справилась.

Искатели окликают меня. От их голосов сводит живот. Менясейчас стошнит.

— Все будет хорошо, — лжет одна, пытаясь меня успокоить…Выигрывает время. Слышно, как тяжело она дышит.

— Осторожно, — предупреждает криком второй.

— Не поранься, — умоляет третий. Проникновенный, заботливыйголос.

Заботливый!

Кровь ударила в голову, и я чуть не задохнулась от жгучейненависти.

За все мои жизни я ни разу не испытывала подобных эмоций.Отвращение еще на секунду оторвало меня от воспоминания. Пронзительный, высокийплач ударил по ушам и отозвался в голове. Оцарапал дыхательные пути… В горлезащипало.

«Крик, — подсказало мое тело. — Ты кричишь».

Я замерла, пораженная, и звук резко оборвался. Это было невоспоминание.

Мое тело, оно… Она думала! Говорила со мной!

Но тут удивление отступило перед силой воспоминания.

— Осторожнее! — кричат они. — Впереди опасность! «Опасностьсзади!» — мысленно кричу я в ответ. Но я вижу, что они имели в виду. Тусклыйсвет мерцает где то впереди, в конце коридора. Не стена, не запертая дверь — нетупик, которого я так боялась, но ожидала. Черная дыра.

Шахта лифта. Заброшенная, пустая и проклятая, как и всездание.

Некогда укрытие, теперь могила.

Я бросаюсь вперед, чувствуя, как накатывает волнаоблегчения. Выход есть. Да, выход — уход из жизни, в котором спасение.

«Нет, нет, нет!» — Это уже моя, и только моя мысль. Я изовсех сил пыталась отделиться от той, предыдущей, но мы слились воедино и совсех ног бежим к нашей гибели.

— Осторожнее! — В криках слышится отчаяние.

Я понимаю, что они не успеют, и мне хочется смеяться,представляя, как их руки хватают воздух в каких то дюймах позади меня. Я бегубыстро, даже не задерживаюсь в конце коридора и с разбега бросаюсь в отверстие.